Национализм на Балканах снова зашкаливает

Стороннему наблюдателю, ставшему в последние недели свидетелем политических споров на Балканах, могло показаться, что страны бывшей Югославии находятся на грани войны. Взаимные обвинения, унизительные оценки, ссоры на исторической почве здесь стали повседневным явлением. Политические элиты пытались мобилизовать электорат в год выборов, играя на межэтнических противоречиях и возбуждая в регионе страх и ненависть. В ближайшие дни у России есть возможность повлиять на снижение напряженности, но неясно, захочет ли Москва ею воспользоваться.

В условиях медленной евроинтеграции, плохих экономических показателей и массовой безработицы на Балканах все чаще говорят о глубоком кризисе в отношениях стран бывшей Югославии. Речь идет, прежде всего, о Сербии, Хорватии и Боснии и Герцеговине, которые были основными участниками кровавого сценария начала 1990-х. И хотя дестабилизация региону не грозит, напряженность в этом «треугольнике» периодически возрастает, что во многом связано с медленным обновлением элит.

Политические лидеры на Балканах говорят о готовности к полноценному примирению и сотрудничеству, называя вступление в Евросоюз главным приоритетом, но их отношения не выглядят рациональными. Слабый прогресс реформ и экономические проблемы усугубляются попытками взаимного блокирования на пути в ЕС. Помимо повседневных проблем, в политической повестке присутствуют и извечные раздражители: военные преступления, положение нацменьшинств, самоопределение, отношение к истории и т. д. В последние годы ситуацию осложняет еще и кризис в отношениях России и стран Запада: попытки уменьшить влияние оппонента плохо согласуются с ролью гарантов безопасности в регионе.

Так совпало, что на 2016 год были назначены выборы во всех странах региона (в том числе, досрочные парламентские выборы в Сербии (24 апреля) и Хорватии (11 сентября), местные — в Боснии и Герцеговине (2 октября), плюс власти Республики Сербской в БиГ запланировали на 25 сентября спорный референдум о праздновании Дня республики). Всплеск национализма на Балканах в дни выборов или годовщин трагических событий — явление привычное, но на этот раз из-за наложившихся друг на друга предвыборных кампаний период агрессивной пропаганды явно затянулся.

В Сербии после длительной паузы в парламент вернулись радикалы и другие партии антизападной ориентации, а в Хорватии — крайне правые проиграли, но растянувшаяся там почти на год избирательная кампания (голосование 11 сентября — это следствие кризиса из-за распада коалиции, сформированной после выборов 2015 года) оказалась едва ли не самой скандальной в истории страны. Риторика кандидатов вновь вернула избирателей в 1990-е. По части грубых выпадов в адрес соседей экс-премьер и социал-демократ Зоран Миланович обошел даже крайних националистов. На встрече с ветеранами конфликта в Хорватии (1991—1995 гг.) он пригрозил заблокировать дорогу Сербии в ЕС и назвал ее руководство «горсткой ничтожеств», избранной народом, который уже «150 лет не может понять, куда ему идти — в Македонию, Воеводину, Боснию, Хорватию или Болгарию». Боснию и Герцеговину Миланович назвал по-английски «big shit», добавив, что «там нет ни закона, ни порядка». Он пообещал не оставить боснийских хорватов «в объятиях мусульман», если Республика Сербская решит отделиться от БиГ. «Мы имеем дело с плохими парнями! Помните, что это плохие парни, а не дорогие и приятные люди», — напутствовал экс-премьер избирателей с боевым опытом. Сам Миланович покидает политику, но круговорот националистических идей на Балканах продолжается.

Победителя хорватских выборов — лидера «Хорватского демократического союза» Андрея Пленковича считают технократом западного образца, не склонным к конфликтам. Но Пленкович находится в непростом окружении. С одной стороны, это националистическое крыло его собственной партии со взглядами, схожими с откровениями Милановича, и влиятельными персонажами вроде экс-министра культуры Златко Хасанбеговича, которого оппоненты называют «усташем» и «эсэсовцем». С другой — руководство Сербии с политической биографией 1990-х: посты президента и премьера там занимают бывшие радикалы Томислав Николич и Александар Вучич, а МИД возглавляет бывший сподвижник Слободана Милошевича — Ивица Дачич, активно занимающийся реабилитацией своего бывшего патрона.

В последнее время Дачич не только призывал поставить памятник Милошевичу, но и вольно трактовал документы Международного трибунала как снимающие с бывшего сербского лидера обвинения в военных преступлениях, что вызывало недоумение в юридических кругах (сам Милошевич скончался в 2006 году до вынесения приговора).

Дачич не брезгует и унизительными оценками в адрес стран региона: «Мы уважаем вас как соседей, но мы вас не любим. Мы любим вас не больше, чем Папуа — Новую Гвинею. Я плюнул бы на себя, если бы сказал, что вы прекрасны. Но у нас нет лучше». Эти слова главы сербского МИДа относились не только к Хорватии, но и к Черногории и Македонии. Впрочем, с 2008 по 2012 год, когда социалисты состояли в коалиции с Демпартией Бориса Тадича, такое соседство Дачича не смущало. И в те годы отношения в регионе считались наиболее стабильными.

Сербия и Хорватия, которые долгое время безуспешно пытались осудить друг друга в Международном суде за геноцид, в последние месяцы не переставали обмениваться тяжкими обвинениями, а кроме того пережили шпионский скандал, закрытие границы из-за споров о ближневосточных беженцах и даже мини-гонку вооружений. После того как стало известно о планах Хорватии приобрести американскую систему залпового огня M270 MLRS, в Сербии заговорили о покупке российского комплекса С-300. Попытки двух бедных стран бряцать высокотехнологичным оружием мировых держав дополняются эмоциональными спорами об отдаленных исторических событиях, например, о судьбе хорватского кардинала Степинаца, которого хорваты считают жертвой коммунистической системы, а сербы обвиняют в геноциде.

Но если споры Белграда и Загреба остаются в политических рамках, то обострившаяся в последние дни ситуация в Боснии и Герцеговине связана с рисками в области безопасности. И через 20 лет после боснийского конфликта (1992—1995 гг.) стабильность здесь обеспечивается при международном участии, при этом политические элиты боснийских мусульман, сербов и хорватов избегают нормального диалога, а их споры и взаимные угрозы редко обходятся без вовлечения мировых держав. Многие местные проблемы вытекают из конституционных рамок, установленных Дейтонским соглашением, которое служит постоянным источником кризисов в отношениях между двумя частями страны — Федерацией БиГ и Республикой Сербской (РС).

Решение президента РС Милорада Додика провести в ближайшее воскресенье референдум о праздновании Дня республики 9 января вопреки мнению Конституционного суда вызвало крайне негативную реакцию у политических лидеров в Сараево и западных участников мирного процесса. Оппоненты Додика считают этот праздник дискриминационным по отношению к гражданам несербской национальности. А кроме того, постоянные попытки Додика выйти за рамки боснийского правового поля здесь воспринимают как политику сепаратизма и дестабилизации. Сам этот референдум — по очевидно второстепенному вопросу — выглядит популистской затеей на фоне острых экономических проблем, тем более что его результаты не обязательны даже для самих властей РС.

Додик, чья партия растеряла былую популярность, явно пытается мобилизовать националистическую часть электората перед местными октябрьскими выборами. Однако многие здесь воспринимают его инициативу как прощупывание почвы для более серьезного шага — референдума о независимости, о котором он тоже часто говорит.

Россия, в отличие от западных стран, никогда не осуждает заявления Додика, в которых он оспаривает боснийский суверенитет или решения международной администрации, прославляет осужденных военных преступников или выдвигает инициативы по выходу из боснийского правого поля путем референдумов. Во всех спорах российские представители встают на сторону руководства боснийских сербов. Додик любит подчеркивать свои «союзнические» связи с Москвой, хотя энтитеты (сербская и мусульмано-хорватская части) БиГ не наделены внешнеполитическими полномочиями. К слову, Додик — единственный высокопоставленный политик на Балканах, поддержавший присоединение Крыма к России. Интересно, что Владимир Путин в разгар кризиса в отношениях с Западом дважды встречался с ним и высказал ему поддержку перед выборами 2014 года.

Новый разговор Додика с Путиным запланирован на 22 сентября, то есть за три дня до спорного референдума. Эту встречу Путин может использовать для демонстрации своего влияния на события в регионе. Россия не является центральным фактором, определяющим направление политики на Балканах, она по-прежнему пытается усилить здесь свои позиции и затормозить евроатлантическую интеграцию. В этом смысле Додик для Кремля — удобный партнер, он — противник НАТО и к тому же не спешит в Евросоюз. А блокирующие механизмы в боснийском законодательстве не позволят решить ни один вопрос без учета мнения боснийских сербов.

Не исключено, что в Кремле убедят Додика перенести референдум или отказаться от него, чтобы снизить напряженность. Но возможен и иной вариант. Москва уже не раз посылала Западу сигналы о готовности к противостоянию в регионе, воздержавшись в 2014 году в СБ ООН при голосовании по вопросу о продлении мандата сил EUFOR в БиГ и ветировав в 2015-м британский проект резолюции с осуждением геноцида в Сребренице.

Юлия Петровская, Сараево