Эра примитива

Примитивизация стала главным трендом нового времени. Постсоветские страны дружно шагнули из индустриального «второго мира» в «третий» сырьевой. Почти никто не стал исключением. Весь международный медиаконтекст, связанный с Россией – это тема экспорта углеводородов. Весь медиаконтекст Украины – это транзит газа, плюс немного стали и удобрений. А о чем еще миру с нами говорить?

Размышления о том, как запрыгнуть в «первый» или хотя бы вернуться во «второй» – это удел оптимистов. Пессимисты задаются другими вопросами: когда именно будет окончательно сожрано наследие СССР и что произойдет, когда «дерибанить» станет нечего.

То, что советское наследие заканчивается – очевидно. Причем заканчивается стремительно. В той же Украине энергозатратность делает старую советскую промышленность невыгодной. Лихорадочно набранные международные займы надо отдавать. Земля сельхозназначения, частную собственность на которую парламент вот-вот легализует, фактически давно поделена. По сути, в стране остался единственный невыдоенный до конца ресурс – население. Против которого на полную начинают играть «элиты».

Речь даже не о том, что под нож идут различные (порой изначально декларативные) социальные программы. Главный метод «неопанщины» - это стремление заставить жителей Украины «жить в государстве». С уплатой всех возможных налогов, отказом от внесистемных доходов и мелкой бытовой коррупции – от всего того, что было предметом негласного социального договора, по которому крупный «дерибан наверху» допускался при условии сохранения мелкого «дерибана в низах». И что было секретом выживания рядового украинца.

Те, кто сегодня на Украине внезапно заговорил о необходимости честной игры, напоминают шулеров, набравших полные рукава тузов и требующих «fair play». Они надеются, что «честность» легитимизирует в глазах общества нынешний режим и продлит его существование. И хотя этим маниловским грезам сбыться не суждено, в ближайшее время жить «вне государства» украинцам не дадут. Об этом говорят все последние решения Киева: от требования предъявлять паспорт в обменниках (борьба с теневой экономикой) до отмены графы «против всех» в бюллетенях.

Ничего удивительного, что в экспертных кругах все чаще звучит мысль о том, что реально Украину (как и многие другие страны «постсовка») удерживает в целости лишь инфраструктура: железные дороги, коммунальное хозяйство, электростанции. Если и эти сферы начнут сбоить, или же у людей появится возможность самостоятельно получать тепло, свет и воду – то центростремительные настроения ослабнут еще больше.

Тем более, что никакой развивающей роли Киев, как столица, сегодня не играет. Речь не о какой-то там возвышенной смыслоформирующей сверхзадаче. Центр сегодня не способен исполнить даже роль феодального монарха, защищающего подчиненных в случае какой-либо внешней агрессии. Тогда кому он - такой - нужен?

По мере усиления фискальной политики официального Киева вопрос «а за что я плачу налоги?» будет звучать все чаще. Последние 20 лет большинство жителей Украины мирилось с существующим бардаком хотя бы потому, что государство его «не напрягало». Это был скоморох, Петрушка. Но если он начнет напрягать – будут проблемы. А они могут начаться в любой момент. Ведь пропасть между политическими структурами Украины и реалиями индивидуальной жизни налицо.

По словам политолога Вадима Карасева в политике официального Киева главенствует анимализм, архаизация и упрощение. Все, что «элиты» пафосно называют стратегией – это даже не тактика, а лишь животный принцип «стимул-реакция». Управление государством и экономикой - ручное: системы объективных стандартов и внесубъективных критериев нет даже близко. По сути, Украина возвращается в феодализм.

Но ведь любое современное государство, способное порождать конкурентные преимущества – это сложный продукт тонкой настройки. Как ее осуществить в системе тотального примитивизма, где все деградирует, включая культуру и науку? Где найти институт, который стал бы инкубатором прогресса?

Вместилищем всего, что сложнее феодальных схем, в ресурсных странах стал Интернет, в частности социальные сети. Там бурлит жизнь, происходит «движуха», наблюдается гражданская и индивидуальная активность. Там проще выйти на уровень понимания реальностей, хоть как-то отвечающий вызовам ХХI века. Рано или поздно эта альтернативная реальность тоже войдет в конфликт с исполнительной, законодательной и судебной системой власти, которая стремительно скатилась к веку XVIII. Или же терпение кончится у улицы, которая покажет зубы со всей своей люмпенизированной безжалостностью. К чему это может привести, мы уже наблюдали на примере Ближнего Востока.

Однако надо иметь в виду, что возможный коллапс государства отнюдь не станет для граждан избавлением от «дракона». Его место займет новый «дракон» – ТНК. По словам политолога Юрия Романенко, у неофеодализма лицо современных транснациональных корпораций. Им под силу почти мгновенно осуществлять перераспределение ресурсов по своей сети. ТНК в отличие от национальных правительств не нуждаются в легитимизации своих действий со стороны широких масс. Тем более, что постулат о неприкосновенности частной собственности не менее укоренен, чем тезис об обязательности всеобщего избирательного права. Первый играет на стабильность ТНК, второй – против стабильности государств. Но главное преимущество глобальных корпораций перед ресурсными государствами – они эволюционно сложнее.

Павел Казарин