Горбачев в Форосе: воспоминания охраны

В этом году исполняется 20 лет попытке ряда советских чиновников спасти СССР. Пока в Москве ездили танки и строились баррикады, первый и последний советский президент находился под «домашним арестом» на госдаче «Заря» в Форосе. О том, что на самом деле происходило в эти три дня на территории объекта - «Росбалту» рассказал генерал-майор КГБ Лев Толстой, охранявший – или стороживший – Михаила Горбачева в Крыму.

- Накануне августовского путча ничто не предвещало такого развития ситуации. Михаил Горбачев как обычно приехал на свою дачу «Заря» в Форосе в конце июля – с женой, дочерью и зятем. Мы его встретили, разместили, он отдыхал, работал, лечился, гулял в горах, катался на катере в море. К 20-му августа он должен был вылететь на подписание нового Союзного договора. Всегда перед отлетом Президента (а прежде – генеральных секретарей) на аэродром Бельбек под Севастополем за главой государства прибывал самолет.

- Когда начались неожиданности?

- Утром 18-го августа мне позвонил генерал Вячеслав Генералов – начальник специального эксплуатационно-технического объединения – и сказал, что прилетает самолетом в Крым. Надо сказать, что к тому моменту формально Девятое управление КГБ разделилось – чтобы скрыть тот факт, во сколько именно стране обходится содержание Президента СССР. Общую структуру разделили на, собственно Девятое управление – управление охраны, и отдельно выделили эксплуатационно-техническое управление. Но фактически все это продолжало быть общим организмом. Юрий Плеханов возглавлял «девятку», а его бывший зам Генералов – руководил техническим управлением.

Так вот мне позвонил Генералов – и сказал, чтобы к его прилету я подготовил пять «Волг» и автобус. Для меня такое количество транспорта было неожиданностью. Но тогда как раз в Крыму проходили большие совместные сухопутно-морские учения, и я решил, что, наверное, вместе с Генераловым летят чины из Министерства обороны СССР. В итоге я собрал машины и к 15-ти часам прибыл на аэродром Бельбек под Севастополем.

- Кто в итоге вышел из самолета?

- После того, как самолет сел, вместо Генералова вышел непосредственно начальник Девятого управления – генерал-лейтенант Юрий Плеханов и члены политбюро – Шенин, Бакланов, Болдин и генерал Варенников. Вот это уже было полной неожиданностью. Начать с того, что везти лиц такого ранга по неподготовленному маршруту было очень серьезным делом. Кроме того, с ними прилетело еще 15 московских сотрудников КГБ. После посадки мне объяснили задачу – в 16.00 все прибывшие должны быть на президентской даче «Заря» в Форосе. У меня оставалось 35 минут – крайне сжатый срок. И еще – меня предупредили, что в 16.00 вся связь на «Заре» будет отключена.

Мы приехали на «Зарю» с пятиминутным опозданием – в 16.05. Сразу же дежурный доложил мне, что на объекте нет никакой внешней связи – только внутренняя. Были отключены ретрансляторы приемников, телевизоров, междугородняя связь. Затем я высадил прибывших возле служебного корпуса, Варенников, Болдин, Бакланов и Шенин пошли к президенту…

- Когда вы поняли, что Горбачев на домашнем аресте?

- Как только мне сообщили, что нет связи.

- Какая стояла задача перед теми пятнадцатью сотрудниками КГБ из Москвы, что прилетели в Крым?

- Как я понял, изначально планировалось полностью заменить охрану госдачи «Заря». Но необходимое число сотрудников не успели собрать и в итоге привезенные коллеги из Москвы усилили основные посты – дежурную часть, гараж и КПП въездных ворот. Мы работали совместно с ними. Руководство охраной взял на себя Генералов – пользоваться телефоном ВЧ-связи с того момента было разрешено лишь ему и замглаве Управления правительственной связи Грушко.

- Горбачев в некоторых интервью рассказывал о том, как нашел где-то на чердаке госдачи приемник и по нему получал известия «с большой земли»…

- Ну все эти «откровения» - это, что называется… Если на любой госдаче проводится не менее 5-ти оперативно-технических осмотров – то о каких неожиданных приемниках может идти речь? Тем более, что чердак на «Заре» - это просто световое окно. И уж точно никто из нас там никаких приемников не оставлял.

На самом деле у Горбачева возможность получения информации была. Дело в том, что хоть наши ретрансляторы и были отключены – но окружающие ретрансляторы то ведь работали нормально! В дежурке спокойно телевизор работал на проволочной антенне. Так что и «Лебединое озеро», и танки в Москве, и баррикады Горбачев видел. Тем более, что у самого Михаила Сергеевича стояла японская и западногерманская радио- и телеаппаратура. Его зять Анатолий прекрасно владел английским языком, а у нас Турция и Болгария рядом. Оттуда информация о происходящем шла постоянно.

- Какое распоряжение вы получили от начальства?

- Приказ был – никого не выпускать. Я попытался уточнить – но мне дали понять, что речь идет, в том числе, и о Горбачеве. Других указаний никаких не было. Мы продолжали функционировать в прежнем режиме – техническом и охранном – усилив лишь посты. В остальном от выполнения своих обязанностей мы не отходили.

- Подчиненные вопросы задавали?

- Конечно, у них возникали вопросы. Один из них касался того, как именно обслуживать Михаила Сергеевича – как президента или как кого-то еще. Пришлось объяснить, что никто Горбачева полномочий не лишал. Но больше всего волновало непонимание происходящего и ожидание развязки. Тем более, что обычно дворцовые перевороты в нашей традиции происходили куда быстрее. Та же антипартийная группа при Хрущеве в 1957-м году была сметена буквально в считанные часы. Так же произошло и с самим Никитой Сергеевичем: когда его сняли с самолета и привезли на пленум – все решилось в считанные часы. А тут три дня – и ничего…

- Было страшно?

- Нет. Вы знаете, человек, который пришел в дворцовые войска – он должен быть готов ко всему. Было непонятно – вот это и давило.

Иногда спрашиваю себя – зависело ли от нас что-то? Можно ли было вывезти Горбачева из «Зари»? Теоретически да, а практически – куда? На чем? Кто и где его ждет? Поэтому лично моей задачей было – не допустить ни единого выстрела. Мне рассказывали, что в Крыму будущий первый и последний президент Крыма Юрий Мешков пытался призывать людей приехать в Форос и «отбить» Горбачева. В итоге он в сопровождении нескольких человек приехал к нам на КПП, постоял и уехал. Эдакий популистский демарш.

- Просьбы у Горбачева были?

- У него всего было где-то пять просьб, их которых мне запомнились две – дать связь и пригласить доктора. В вопросе со связью мы вынуждены были отказать, а за доктором я съездил. Это был «светило» мануальной терапии доктор Лиев – он лечил радикулит Горбачева много лет. Я с водителем поехал за ним в санаторий «Зори России». Мы минут 40 его искали на территории санатория, а когда нашли – я подошел к нему, и говорю, что Михаил Горбачев его ждет. Я также предупредил, что ему лучше собрать вещи, потому что с территории дачи я не смогу его выпустить. Реакция была не сразу. Лиев постоял, помолчал и затем говорит – «Вы знаете, Михаилу Сергеевичу уже лучше. Я не поеду». Тогда я развернулся и уехал.

А уже после путча Лиев напишет статью, о том, как двадцать человек приехали, гонялись за ним по пляжу и со зверскими рожами пытались усадить в машину. Хотя нас с водителем было всего двое

- Что происходило после того, как стало ясно, что путч провалился?

- 21 августа я встречал самолет с членами ГКЧП. Прилетели министр обороны Язов, глава КГБ Крючков, председатель Верховного Совета Лукьянов, члены политбюро Ивашко и Бакланов. Позже должен был приземлиться самолет Руцкого – но его уже не стали дожидаться. К тому моменту уже стало ясно, что путч провален. Поэтому к приезду членов ГКЧП на «Зарю» московские сотрудники похватали автоматы и стали весьма показательно демонстрировать – как они охраняют президента.

- Руцкому после ГКЧП приписывали лавры человека, освободившего Горбачева.

- Это неправда. Никаким геройством там и не пахло. С Руцким приехали автоматчики, но их заперли в кинозале госдачи. Это, кстати, были не офицеры, а преподаватели Высшего пожарного училища.

- Как на вас отразилось следствие, начавшееся после ГКЧП?

- К нам приезжали следователи из КГБ, военной прокуратуры, генпрокуратуры. В отношении каждого проверялось – кто и что делал во время «заточения» Михаила Сергеевича. Но после ряда допросов следователи, в конечном счете, выяснили, что на время приезда президента я по функциональным обязанностям становился заместителем начальника личной охраны первого лица.

- Одна из версий тех событий звучит так, что Горбачев сам инициировал ГКЧП и уехал отсидеться в Форос, инсценировав свое заточение.

- Я согласен с той точкой зрения, что Горбачев мог рассчитывать, что ГКЧП поможет ему в борьбе с тем же Ельциным. Судя по поведению Михаила Сергеевича, его ничто не возмутило, он не принял никаких решений, не дал четких команд, не рвался из своего заточения. Иначе говоря – все было пущено на самотек. Быть может, он надеялся, что вернется в Москву героем.

- Мог ли путч закончиться иначе?

- Нет. Надо было менять форму управления государством. Более того, я думаю, что в той ситуации применение силы и кровопролитие бы не помогли. Кроме возмущения такие действия бы ни к чему не привели.

Лев Николаевич Толстой. Родился в 1935 году. Внучатый племянник писателя Льва Николаевича Толстого. После учебы в Тульском суворовском училище окончил Московское Краснознаменное военное училище. С 1956 по 1967 год служил в Кремлевском полку. В 1967 году был переведен в Ялту на должность старшего офицера охраны 9-го управления КГБ СССР. На момент путча – руководитель 9-го управления КГБ СССР в Крыму. Вышел в отставку в 1995 году в звании генерал-майора.

Беседовал Павел Казарин