Смешение науки и мифологии

В год столетия двух российских революций тема изучения истории и ее использования политической властью весьма актуальна. Ассоциация «Вольное историческое общество» по заказу Комитета гражданских инициатив (КГИ) подготовила экспертный доклад на тему «Какое прошлое нужно будущему России».

На заседании КГИ доклад представили его авторы — глава Центра философских исследований идеологических процессов Александр Рубцов и руководитель программы Московской высшей школы социальных и экономических наук Григорий Юдин.

В современной России идет процесс «сакрализации власти и самого государства», — подчеркнул Александр Рубцов. По его словам, «то, что сегодня государство предлагает нам в виде истории — это святое и на него покушаться нельзя». Причем если завтра это же государство перепишет историю, то переписанное также станет сакральным.

По мнению эксперта, такое положение дел ведет к «замазыванию неприятных историй самого этого государства, а заканчивается заполнением пантеона великих людей весьма странными персонажами». «Чудовища становятся сакральными, их нельзя трогать, потому что они — власть и часть истории государства», — сказал Рубцов, приведя в пример Ивана Грозного и установку ему памятника в современной России. Сегодня действует принцип, согласно которому «какие бы преступления человек ни совершал, если он был государственник, то можно эти преступления забыть», — отмечает исследователь. «Это не про историю, это про власть вообще», — добавил Рубцов.

В свою очередь Григорий Юдин отметил, что сегодня мы в России «существуем в условиях довольно масштабного консервативного проекта, который осуществляется государством». Подобный проект, уверен он, предполагает «государствоцентричную историю» и это приводит к тому, что создается «видение России без всякой историчности». «Мы получаем образ страны, которая всегда была великой, история которой состояла из побед и, в сущности, где никогда ничего всерьез не менялось. Это предполагает, что в истории России никогда не было серьезных внутренних конфликтов, а все конфликты были с внешними врагами», — пояснил он.

В такой концепции, как отмечает эксперт, «все изменения и революции как бы не были подлинными, поскольку ничего по-настоящему не менялось». При этом, как отмечает исследователь, в современной России «все отчетливее формируется модель двух типов исторической памяти».

Первый тип — «государственная память, которая создается государством, и в центре которой находится идеализированная версия государственного прошлого». Ресурсами формирования этого типа исторической памяти, считает Юдин, выступают средства массовой информации, государственные музеи. Эта официальная историческая память, существующая при финансовой поддержке государства, «последнее время взяла курс на смешение собственно исторической науки и мифологии», — отмечает эксперт.

Второй тип исторической памяти, который, как говорит специалист, в некотором смысле противостоит первому, историки называют «народной контр-памятью». Она деидеологизирована, ее принципом является идеологическая нейтральность и она, в первую очередь, «опирается на работу историков, восстановление фактов, на общедоступные архивы, интернет, создание открытой базы данных».

При этом два типа исторической памяти в современном российском обществе живут параллельно и практически не пересекаются, считает эксперт.

По мнению члена КГИ, публициста Андрея Колесникова, «при том политическом режиме, который сегодня сложился, мирное сосуществование двух типов памяти невозможно». Он отметил, что «с учетом того, что любая политика в своем базисе имеет историю, не говоря уже о том, что с помощью истории очень удобно управлять нацией, война двух типов исторической памяти становится войной войн, разъединяющей нацию».

«Водораздел здесь проходит по отношению и к 1990-м годам, и к сталинским репрессиям, а в последнее время самым жесточайшим образом разделять народ стала и история Великой Отечественной войны, в том числе, из-за ее официальной мифологизации», — сказал Колесников.

По его словам, памятники Ивану Грозному и князю Владимиру в современной России — это не памятники реальным историческим фигурам, а точки сборки государственной исторической политики. Однако, как в любом авторитарном режиме, сегодня в РФ «народ сам подхватывает некоторые инициативы и сам становится даже более инициативным, чем власть».

«Резкий рост таких инициатив произошел больше двух лет назад, когда был присоединен Крым. К этому же времени относится и скачкообразный рост популярности Сталина и его времени», — отметил эксперт, обратив внимание на то, что консенсус в российском обществе, сложившийся в конце Перестройки по отношению к сталинским репрессиям, сегодня сломан. Сейчас, по его словам, социология показывает рост числа людей, которые считают, что репрессии были политически оправданы.

Колесников также остановился на том моменте, что нынешняя официальная историческая идеология очень удачно национализирует сугубо частную человеческую память. В качестве примера он сослался на акцию «Бессмертный полк», которая изначально была частной инициативой. «Это пример вторжения во вторую память и ее подчинения первой», — считает журналист. Он также обратил внимание на то, что «нынешнее российское государство, как и государство брежневское, легитимизируется памятью о войне и победой в ней».

Современная официальная историческая память, считает Колесников, это часть скорректированного общественного договора. Если раньше этот договор сводился к тому, что за лояльность государство обещало своим гражданам экономическое процветание, то сегодня его можно выразить такой фразой: «вы нам лояльность, а мы вам тысячелетнюю историю».

При этом, по словам Колесникова, министр культуры Владимир Мединский по-своему прав, когда отстаивает «очевидные мифы, на которых строится этот общественный договор», поскольку «если государство будет изымать их из себя, от него ничего не останется».

Александр Желенин