От ощущения «проигравших» — к реваншу «совка»

В России, по данным «Левада-центра», началась настоящая эпидемия депрессии, злобы и зависти: в людях проявляются и крепнут агрессия, ожесточение, страх и обида по отношению к окружающему миру, а также астения, усталость, растерянность, отчаяние и одиночество. Так ли это на самом деле и почему россияне все чаще оглядываются на прошлое, в интервью «Росбалту» рассказал ведущий научный сотрудник Института социологии РАН Леонтий Бызов.

— Леонтий Георгиевич, вы тоже наблюдаете «эпидемию негативных эмоций»?

— Я бы не стал преувеличивать. Действительно, многие люди сейчас злы и агрессивны. Однако это наблюдалось и раньше.

— Да, но социологи из «Левада-центра» считают, что произошел качественный скачок: уровень депрессии среди россиян стал рекордным за всю историю исследований. А «приятные и созидательные чувства» — удовлетворенность, самоутверждение, надежду, уверенность и т. д. — испытывает наименьшее число наших сограждан за последние 16 лет. Пик пораженческих настроений, по данным «Левада-центра», пришелся на декабрь 2014 года — время начала санкций и волны девальвации.

— Естественно, когда вдвое или даже втрое обесценивается рубль, исчезают привычные товары, снижается их качество и все страшно дорожает, депрессивные настроения растут. Было бы странно, если бы это не вызвало негативных эмоций.

В конце 90-х, после дефолта, эйфория начала Перестройки, когда многие оптимистично относились к проводимым реформам и считали, что страна пусть с трудом, но выплывет, тоже пошла на спад. Кризис породил массовые настроения, одобряющие усиление государства и восстановление ряда элементов советской политической и экономической системы. На волне этих настроений и пришел к власти Путин. Другое дело, что его политика не привела к победе реваншистских сил. Но, по крайней мере, он в течение многих лет находил некий компромисс между необходимостью медленного движения вперед по пути реформ и настроениями большинства, этих реформ не желавшего.

Сегодня этот баланс нарушен и лавина реваншистских настроений начала зашкаливать. Это опасно, поскольку ведет к расколу общества и лишает нас уверенности в том, что, собственно, надо делать. Очень жесткие споры об этом ведутся даже в элитной среде, и часто оппоненты стоят на совершенно противоположных позициях.

— Как уверяют те же социологи, у наших сограждан появилось ощущение «проигравших». Мол, россияне стали думать, что они многое потеряли от перемен, произошедших в стране с 1992 года. И зависть их направлена в первую очередь на коррумпированных чиновников, которые благодаря близости к «кормушке» смогли урвать жирный кусок (про олигархов и прочих богатых, не имеющих прямого отношения к власти, в результатах опроса почему-то не говорится ни слова)…

— Это мы тоже уже проходили. После короткого всплеска веры в реформы в середине 90-х в обществе начало нарастать разочарование и зависть к тем, кто «успел нахапать». Все это длилось до 2000-х годов. Но тотального разочарования не произошло, Путину удалось стабилизировать ситуацию. Чувство проигрыша в массах стало притупляться: люди поверили, что движение вперед есть, и оно не требует таких колоссальных жертв, как в «лихие 90-е». Дескать, можно неплохо жить и в нынешних условиях, ну, а коррумпированные чиновники — это нечто неизбежное и неотвратимое.

Но сегодня уровень жизни стал падать, и довольно быстро, а чиновники менее коррумпированными не становятся. Поэтому мы наблюдаем ситуацию, схожую серединой 90-х — когда люди разочаровались, а достойного выхода из положения не видят. Естественно, появляются всякие фобии, которые захлестывают общество волнами.

— По вашему мнению, уровень жизни, материальные блага — это то, от чего в первую очередь зависит психологическое состояние общества? Или ощущение благополучия держится на чем-то другом?

— Если бы люди зависели только от экономических факторов, то после того, что произошло с рублем за последние полтора-два года, оставалось бы только застрелиться с горя. К счастью, есть и другие факторы, поддерживающие социум на плаву. В том числе вера, которую властям удалось внушить обществу: что Россия — не страна-неудачник, что такой ценой она обретает суверенитет и возвращает себе роль великой державы.

В результате возникло некое подобие национального подъема. Весной 2014-го на фоне событий в Крыму и на Украине людям внушили, будто страна повернулась к русской национальной идее и заботится обо всех русских, проживающих в других странах. Иначе говоря, что слово «русский» — уже не пустой звук. И те, кто в это поверили, ощутили свою причастность к истории. Им сказали, что история делается на наших глазах и в какой-то степени нашими руками; мы становимся субъектом мировой политики, нацией, которая уважает себя и которую будут уважать другие.

Потом риторика сменилась и все это оказалось скорее разговорами в угоду моменту, нежели какой-то стратегией. Тем не менее, на общество эти слова подействовали — они и сегодня транслируются на основных каналах телевидения в качестве противовеса внутренним трудностям.

Тем не менее, у людей стали появляться сомнения в правильности пути, по которому мы идем. Хотя говорить, что они не видят ничего позитивного, на мой взгляд, преждевременно. Возможно, это случится через полтора-два года, если череда неудач и проблем в стране продолжится.

— Есть мнение, будто россияне на фоне кризиса прониклись еще большей симпатией к советской системе и считают, что она более справедлива, чем нынешняя. Это так?

— Да, но в этом, опять-таки, нет ничего нового. Повторю, 20 лет назад именно такие настроения привели к власти Путина. Сегодня, когда нарушен баланс между реформаторами и консерваторами, власть опирается на консервативное большинство, продолжающее ностальгически вспоминать о советских временах и негативно относящееся к реформам. Голос этой части общества звучит гораздо сильнее, нежели голос реформаторов, объявленных «пятой колонной», «предателями», людьми, которые «ведут страну в тупик», хотят «сдать ее интересы» и т. п. А колеблющееся большинство, как всегда, присоединяется к тем, чей голос слышнее.

Многие серьезные эксперты выступают за консервативную модель экономических реформ, которая бы усилила роль регулирующих функций государства в экономике и отменила бы свободные финансовые схемы, вплоть до запрещения валют. Эти идеи находят поддержку в значительной части общества. Но, поскольку оно расколото, консенсуса нет.

При этом ясно, что никто не хочет возвращаться в 20-е, 30-е, 40-е годы прошлого века. Вспоминают уютное время поздних советских годов — 70-е — начало 80-х, когда можно было работать без особого напряжения. Был дефицит, но, с другой стороны, голода не было, а социальные программы, наоборот, существовали. Это состояние общества устраивает людей не слишком инициативных, не слишком сильных, не готовых к реальной конкуренции и борьбе за свои личные приоритеты. А поскольку у нас таких большинство, то стоит ли удивляться, что эта точка зрения является такой популярной?

Тем более что реформы у нас, как известно, обычно пробуксовывают и заканчиваются ничем, даже если их начинали с самыми благими намерениями. Мы вынуждены долгое время ходить по кругу, возвращаться в прежние времена, потом снова пытаться что-то реформировать — и опять неудачно. К сожалению, до сих пор ясной программы реформ нет ни у кого.

— Удивительно, что хотя активных членов общества, помнящих советские времена, становится все меньше, а молодежи — больше, это никак не сказывается на ностальгии по социалистическому прошлому. Казалось бы, должно быть наоборот…

— Даже люди, которые помнят советские времена, живут мифами о них. А что говорить о молодых? Увы, их голос во всех этих настроениях не слышен. Именно поэтому одна часть общества — более пожилая, более слабая и менее образованная — благодаря нарушению общественного равновесия сегодня, что называется, заказывает музыку. А молодежь занимается своими делами, далека от политики и не имеет единой точки зрения. Устраивает ее возвращение в советские времена или нет, сказать сложно. Мы находимся в ситуации, когда многие силы, которые могли бы сказать свое слово, молчат. Может быть, потому что сказать нечего, а может не пришло еще время, чтобы говорить то, что заведомо не будет услышано и воспринято.

Но, на мой взгляд, вся эта ностальгия по советским временам — некий этап, который забудется, когда будет предложено что-то новое и более интересное. Возвращение в ту эпоху невозможно. Этот миф владеет умами очень многих людей, но опираться на него всерьез и надолго глупо. Нужно искать нечто другое, что не было бы прямо противоположно советским порядкам и вместе с тем несло бы движение вперед. Вечно топтаться на месте — бесперспективное занятие.

Беседовал Владимир Воскресенский