Владислав Иноземцев. Зарождающиеся сомнения

Чуть ли не основным событием лета часто называется падение уровня одобрения деятельности президента Владимира Путина (с 77,1 до 63,4% между серединой июня и концом июля, согласно оценке ВЦИОМ). Практически все наблюдатели называют его причиной анонсирование повышения пенсионного возраста и повышение налогов, о которых, как принято было считать еще полгода тому назад, российские лидеры даже не задумывались. Утверждается, что даже замечательный спортивный праздник в виде чемпионата мира не смог «повернуть» эмоции граждан в то русло, на которое надеялись власти.

Однако у меня возникает смутное сомнение в том, что социологи в данном случае правы. То есть практические социологи, замеряющие уровни доверия, несомненно, верно оценили тенденции — но я сейчас не о результатах, а о причинах. Власть, на мой взгляд, ошибочно сочла, что чемпионат мира создаст в обществе мобилизацию в поддержку этой самой власти — ошибочно просто потому, что основные связанные с ним эмоции оказались противоположны современной российской идеологии. Чемпионат удался; в страну приехали сотни тысяч болельщиков; россияне показали себя радушными и гостеприимными хозяевами — но все это заронило много сомнений в правильности политического курса.

Больше всего в Россию приехало… американцев. Они, как и прочие иностранцы, оказались добродушными и простыми людьми. Между россиянами и гостями возникало простое человеческое единение — и по мере того как оно становилось прочнее, увеличивались и сомнения в том, что Россия выглядит островом в море врагов и что весь мир ее не понимает и не собирается понимать.

Для страны, идеологией которой является жесткое противостояние остальному миру (вне зависимости от того, насколько она закрыта), масштабные события с участием сотен тысяч иностранцев выглядят серьезным испытанием. Пусть и в намного меньшей мере, таковым в 1957 году стал Всемирный фестиваль молодежи и студентов, проводившийся в одной лишь Москве, но послуживший углублению тогдашней оттепели.

Сегодня масштаб события и степень «проникновения» в глубинку намного более заметны — и мне кажется, что российской политической элите не стоит недооценивать разрыв между тем образом враждебного Запада, который она рисовала все последние годы, и обликом приехавшей многоязыкой толпы. Мобилизация всегда была воображаемой, а не реальной, и нанесенный по ней удар вполне мог обернуться падением электоральных рейтингов.

Я не претендую на то, что данное объяснение носит исчерпывающий характер, но нужно понимать, что падение рейтинга на 14% отражает изменение отношения к власти 15-20 миллионов человек — и если сравнивать это число с количеством тех, кто хоть как-то проявил себя в негативном отношении к пенсионной «реформе», сложно не заметить явную нестыковку.

Однако если учесть, что рейтинги власти с 2014 года, если не раньше, держатся на ощущении ее безальтернативности в условиях по сути «военного времени», то возникающие у граждан сомнения в наличии такой конфронтации могут оказаться для Кремля очень опасными. Но так это или нет, покажет время и дальнейшее развитие событий на внешнеполитическом направлении.

Владислав Иноземцев, экономист