Игорь Клямкин. Беззаконие, выступающее от имени закона

Понял, наконец, почему многие отторгают термин «диктатура закона», как не соответствующий сложившемуся в стране порядку. Отторгают, потому что слово «диктатура» не воспринимается однозначно негативно безотносительно к тому, о какой диктатуре речь. Предполагается, что при сочетании с таким словом, как «закон», она становится позитивной, означающей безукоснительное его, закона, соблюдение. А если этого нет, если в стране царит беззаконие, то «диктатура закона» — это обманка, облагораживающая произвол.

Да нет, совсем наоборот. Диктатура — это власть, законом не ограниченная. А диктатура закона — это неограниченная власть, действующая от имени закона. И в правотворчестве, и в правоприменении. В правотворчестве она может позволить себе безнаказанно нарушать конституцию, в правоприменении — избирательно применять законодательные нормы и репрессировать тех, кто диктатуру закона воспринимает как верховенство права.

Почему такое возможно? Потому, в том числе, что и сама диктатура закона предопределена законом. Действующая Конституция, нарушая саму себя, т. е. провозглашенный ею же принцип разделения власти на законодательную, исполнительную и судебную ветви, предусматривает и власть четвертую, президентскую, полномочия которой ставят ее над этими властями. И пока так будет, ничего, кроме диктатуры закона, не будет.

А кому термин не нравится, попробуйте поразмышлять о том, насколько правомерно соотносить слово «диктатура» с тем, что вам могло бы понравиться. Не я же этот термин придумал, он, напомню, был одним из лозунгов Путина в его первой президентской компании. Тогда он смущал вас так, как смущает сегодня? Или вам слышалось в нем что-то желанное?

Диктатура закона не есть альтернатива беззакония. Она есть беззаконие, выступающее от имени закона, как верховной инстанции.

Игорь Клямкин, вице-президент фонда «Либеральная миссия»