«Политика разрушает идеалы»

Одним из главных событий прошедшего года в России стал рост протестной активности. Впервые за долгие годы десятки тысяч людей вышли на улицы Москвы с требованием пересмотреть результаты парламентских выборов. Несмотря на то, что в протестах принимали участие москвичи самых разных возрастов, было очевидно, что одной из наиболее активных групп стала молодежь. О том, в чем особенность российской молодежи и появилось ли на постсоветском пространстве «первое свободное поколение», в интервью «Росбалту» рассказала автор книги «Следующее поколение в России, Украине и Азербайджане: молодежь, политика, идентичность и перемены», вице-президент Национального фонда демократии Надя Дьюк.

- Как получилось, что вы стали исследовать молодежь на постсоветском пространстве? Какие вопросы вы ставили в своем исследовании?

- Всю свою профессиональную карьеру в Национальном фонде демократии, а до этого в качестве ученого, историка меня интересовало то, каким образом происходят политические перемены в недемократических государствах. В таких странах, как правило, сложно отследить их точное происхождение. В авторитарных режимах перемены приходят с дворцовыми или военными переворотами, революциями. Однако это наиболее видимые виды перемен, в то время есть такие аспекты как, например, смена поколений, которая может иметь не менее большое значение, но которая редко становится предметом исследований.

И вот, я решила посмотреть на постсоветские страны с этой точки зрения. Решающим моментом для меня стал приход к власти в России в 2000 году Владимира Путина – человека, которого на тот момент никто не знал. Все хотели понять, как ему это удалось, были ли другие кандидаты на его место, и каким образом у Путина получилось их всех обойти.

Это заставило меня задуматься о том, как такое вообще могло стать возможным, а также о том, есть ли в России какая-то особая тропа к власти, которая стала системной, или же это был «особый путь» Путина. И я стала смотреть на другие постсоветские страны в попытке найти ответы на эти вопросы.

Конечно, был и еще один аргумент: более двадцати лет назад я выступила соавтором книги под названием «Невидимые нации Советского Союза». Мне было очень интересно посмотреть, в каком состоянии находятся эти нации спустя одно поколение, каким было их развитие, удалось ли им создать собственную идентичность, куда именно направилось их развитие после распада СССР.

Конечно, постсоветская молодежь в контексте политических изменений – это огромная тема, а я написала скромную книгу. Но это может стать началом такого рода исследований.

- Как именно вы исследовали молодежь?

- Мы использовали опросы общественного мнения. Поскольку проект затянулся, этих опросов было два: один в 2003 году и второй в 2009-2010 годах. Это уникальный массив данных, как мне сказал мой друг и коллега Ларри Даймонд.

Исследование проводились в трех странах, но опросник был единым. Я хотела понять, чем интересуется это поколение, чем живет, кто они такие, во что они верят и что хотят от жизни. Были также интервью с экспертами.

Одной из центральных стала тема новых политических лидеров – как молодые люди в этих странах могут выйти на передний план, какого рода общественная и политическая поддержка им необходима, чтобы однажды оказаться на месте Путина. Поэтому были также интервью с так называемыми «молодыми лидерами».

- Когда вы говорите «молодые», «молодежь» - о какой возрастной группе идет речь? Все-таки исследование длилось почти десять лет: «за время пути собака могла подрасти»…

- В начале проекта, в 2000 году, нижним порогом был 1968 год рождения. Людям, которые родились в этот год, исполнилось 18 лет в 1986 году, когда началась гласность и Перестройка. Сейчас им по 44 года, это интересная группа. Но помимо них внутри «моей молодежи» есть другие поколения. Например, есть те, кто родился в 1994 году, и кто в первый раз проголосовал в 2012 году. Они вообще не знают, что такое Советский Союз, они «родились с айфоном в кармане». И это тоже очень интересная группа.

- Рассматривали ли вы отдельно это первое свободное поколение? Чем оно отличается от других?

- Я исследовала более широкую группу молодых людей, не только тех, кто родился после крушения СССР. Но, в целом, можно выделить ряд характеристик, которые их объединяют. Это первое поколение, которое могло путешествовать за границу. Это первое поколение, которое могло принять участие в политике – они стали ее субъектами, а не объектами.

В Советском Союзе была «молодежная политика», которая, на самом деле, не имела никакого отношения к молодежи в том смысле, что она не была ей создана, и молодежь не влияла на повестку дня. Молодежную политику всегда определяли «тяжеловесы» из КПСС.

Затем, в целом, это поколение богаче своих родителей. Это важный культурный фактор, чье значение еще не до конца понято. Такого раньше никогда не было - в СССР все строилось на том, что родители постоянно помогали детям. Было нормой жить с родителями как минимум до рождения первого ребенка.

И, конечно, у этого поколения есть такой доступ к информации, которого не было у их предшественников. Сегодня нам это кажется естественным, но если сравнить с тем, как молодежь росла в СССР, становится понятным, что это серьезное отличие.

- Является ли постсоветская молодежь более активной политически?

- «Политически активный» – это сложное словосочетание, потому что молодежь всегда активна. Хотя, конечно, есть также широко распространенное мнение, что молодежь, по своей сути, апатична в политическом плане. В США политикам постоянно приходится прилагать усилия для того, чтобы привести молодежь на избирательные участки. Хотя я лично не уверена в том, насколько это правда.

У молодых людей есть свои интересы, которые они проявляют по-разному в разных исторических контекстах. Например, разница между Россией и Украиной в 1990-е годы. заключается в том, что в России были относительно молодые реформаторы в правительстве, которые пытались изменить курс развития страны. В Украине в те годы в правительстве не было молодых реформаторов, в связи с чем у молодых людей было ощущение неучастия в политике.

Но вообще вопрос о политической активности молодежи достаточно сложный. Очень часто государство не дает молодежи проявить себя в политике.

- Считаете ли вы прошлогодние протесты в Москве признаком возвращения интереса к политике среди столичной молодежи? Есть ли какие-то качественные изменения в этом отношении, которые вам удалось зафиксировать в своем исследовании?

- В целом да. Я следила за развитием того, что можно условно назвать российским «средним классом». По сравнению с украинцами и азербайджанцами было очевидно, что российская молодежь в 2003 году была более состоятельной в материальном плане. И это сочеталось с отсутствием возможностей примкнуть к политике на каком-либо уровне.

Так что я вовсе не удивлена, что все эти люди в прошлом декабре вышли на улицы, пытаясь именно таким образом озвучить свою позицию.

Я видела статистику, которая говорила о том, что для 90% протестующих это была первая демонстрация в их жизни. Конечно, в тот момент мы наблюдали за «арабской весной», и молодые россияне видели, чего удалось достичь молодежи в других странах. Для них это был вопрос защиты собственного достоинства, попытки восстановить справедливость.

Если вы помните, то весь протестный дух родился после того, как Медведев и Путин поставили всех перед фактом того, что они просто меняются местами. Тогда самый распространенный способ участия в политике и для многих единственный – голосование на выборах – потерял всякий смысл.

Среди вопросов, которые мы задавали молодежи, были вопросы о демократии. Интересно, что большинство молодых россиян считают, что демократия должна привести к росту благосостояния и экономической стабильности, которые как бы наблюдались при Владимире Путине. Но помимо этого респонденты во всех трех странах заявили, что демократия – это также честные и свободные выборы.

Вместе с тем, мы заметили, что основные рабочие принципы демократического управления – система сдержек и противовесов и принцип разделения властей , а также их значение, не до конца поняты молодежью в трех исследуемых странах.

- Любое изучение молодежи в современной России рано или поздно ставит перед исследователем вопрос о роли проправительственных моледежных движений, таких, например, как движение «Наши». Насколько вы учитывали этот фактор?

- «Наши», которые появились из «Идущих вместе», обрели свои очертания после «оранжевой революции», когда в Кремле стали опасаться похожего развития событий и начали работать над созданием лояльных власти молодежных групп. Такого рода организации, поддерживаемые государством, не новость для России, здесь стоит вспомнить ВЛКСМ.

Они вовсе не должны принимать участие в управлении страной, их главная цель – в поддержке управляющих структур и поставке, по мере необходимости, новых кадров.

Но Россия, на самом деле, – уникальный случай. «Наши», например, не смогли бы появиться в Украине. Россия тогда искала свою идентичность, которая смогла бы объяснить тип правления, установившийся в стране. И эти поиски объясняют всплеск энтузиазма, с которым было встречено создание движения «Наши» среди молодежи.

Как это характеризует российскую молодежь? В книге я пишу, что молодежь всегда радикальна, она всегда полна энергии и энтузиазма, но не стоит думать, что молодежь всегда либеральна в своих взглядах и будет обязательно поддерживать демократию.

Когда в правительстве это понимают и начинают работу по промыванию мозгов, то тогда появляются структуры, похожие на «Наших».

Здесь стоит упомянуть документальный фильм «Поцелуй Путина», который рассказывает о разочаровании в «Наших» одной из активисток движения, Марии Дроковой. На молодежь легко произвести впечатление и они часто не понимают, сколько ответственности лежит на них, когда они ввязываются в политику.

Если позволите, то подвести итоги моего исследования можно так: когда старшие поколения держатся за власть, молодежи очень сложно найти путь в политику, не жертвуя своими идеалами.

В условиях отсутствия демократической политической системы, старшие поколения должны освобождать дорогу молодым лидерам. В России молодежь до последнего времени была богаче и довольнее, чем в Украине и Азербайджане, но экономическое благосостояние, как основа легитимности режима, уже перестает работать.

Беседовала Юлия Нетесова