Ждет ли Россию бунт мигрантов?

Количество детей-мигрантов в российских школах стремительно увеличивается. В некоторых классах российских школ число детей приезжих из СНГ достигает 60%. О том, чем может обернуться такая ситуация, специалисты рассуждали в рамках круглого стола «Гадкие лебеди» экспертного клуба «Росбалта».

Россию называют «опаздывающей» Европой. Страна идет европейским путем развития, но технологически и социально отстает от Запада. В этой ситуации есть преимущество. РФ может перенимать удачный европейский опыт в решении тех или иных проблем, а не искать выход «методом тыка». Одна из таких проблем — интеграция детей-мигрантов в школе.

По словам писателя и культуролога Андрея Столярова, следует учитывать, что первое поколение трудовых мигрантов, как правило, не устраивает конфликтов в чужой стране. Приезжие пытаются выжить, найти свое место в существующей модели общества. А вот второе поколение оказывается в очень неудачной ситуации. В большинстве своем его представители живут в этнических сообществах, местную культуру практически не знают и малообразованны. Интересных жизненных перспектив у них нет: им непросто устроиться на хорошую работу. Все это приводит к их маргинализации, созданию этнических анклавов, которые «взрывоопасны».

С такой проблемой Запад уже сталкивался. В 2005 году во Франции произошло «восстание предместий», которое охватило Париж, Бордо, Нант, Марсель и Страсбург — мигрантская молодежь выходила на улицы и громила все подряд. Бунт удалось подавить с громадным трудом. В 2007 году мятеж повторился в Лондоне и других английских городах. Аналогичные инциденты происходили в Германии, Италии и скандинавских странах.

Второе поколение мигрантов подрастает сегодня и в российских городах. По словам сотрудницы крупнейшей государственной организации в сфере образования и социальной работы Германии «Международный Союз: Западный отдел» Урсулы Берстерманн, самая большая проблема, с которой столкнулось немецкое общество при интеграции беженцев — это их многочисленность.

Иногда в школьных классах до 90% детей-беженцев. Это приводит к межкультурным конфликтам.

«Но проблема заключается не в том, что мы не можем достучаться до детей, а в том, что мы не можем достучаться до их родителей. Иногда мы просто не можем их привлечь к образовательному процессу. Чтобы интеграция происходила, надо работать со всей семьей», — отметила Берстерманн.

По словам специалиста, очень важно прийти в семьи мигрантов, беженцев во время их первого пребывания в новой стране. В работе с инофонами помогают специальные проекты. В Германии один из таких проектов называется «Герои». Его цель — преодолеть практику «убийств чести» среди мусульманского населения страны.

Заведующий кафедрой психологии и педагогики Санкт-Петербургского государственного института культуры Валерий Голянич согласен, что проблемы, связанные с детьми-инофонами, могут появиться и в России. Однако нужно учитывать специфику РФ. В современной российской государственности существует противоречие между экономическими и геополитическими мероприятиями — ощущается дефицит квалифицированных кадров. Очевидно, что без иностранных рабочих не обойтись. Государство заинтересовано в том, чтобы как можно более эффективно инкультурировать детей-мигрантов, дать им хорошее образование, а также воспитать из инофонов специалистов, которые могли бы заниматься вопросами адаптации и привлечения представителей других этносов в российскую культуру.

Необходимо создать поликультурное пространство, которое было бы комфортно как для россиян, так и для мигрантов. Всплески межэтнических конфликтов, которые порой происходят в стране, говорят о том, что эта проблема должна решаться.

В Санкт-Петербурге и Ленинградской области, по словам Голянича, острота проблемы с инофонами не столь очевидна, как 5-7 лет назад. Свою роль сыграл экономический кризис, благодаря которому количество семей мигрантов уменьшилось, многие были вынуждены уехать домой. Тем не менее в Петербурге есть школы, в которых доля инофонов порядка 25-30%. Изредка встречаются учебные заведения, в начальных классах которых доля таких детей достигает 60%.

Причем, если 7-10 лет назад это были представители в основном кавказских этносов — азербайджанцы и армяне, то сейчас это представители среднеазиатских этносов — узбеки и таджики. Возникает проблема с языком, с уровнем общего образования. Чаще всего это дети, приехавшие из отдаленных поселков и аулов. Начальная образовательная подготовка у них низкая. Если такие дети попадают в один класс, то их образовательный уровень не повышается, а напротив, снижается.

При этом ранее в крупных городах, если в школе или классе иноязычных детей было больше 10-15%, русские родители старались забрать ребенка и перевести в другое учебное заведение. В последние годы это явление возникает не столь часто, опять же из-за кризиса. Забирать ребенка из одной школы и переводить в другую — это определенные финансовые расходы.

«Но, мы понимаем, что сейчас наблюдается некое разделение школ по уровню достатка родителей, то есть идет социальное расслоение. Но расслоение идет еще и по отношению к образованию. Родители, стремящиеся дать образование своим детям, пытаются вкладывать в них. Перераспределение дохода в семьях в пользу образования и здравоохранения — одна из мировых тенденций. Дети-инофоны же чаще воспитываются в семьях, в которых ценность образования не столь велика, уровень дохода небольшой. В результате появляются отстающие школы окраин и школы-лидеры. Школы окраин в последующем могут выпускать неадаптированных граждан», — сказал Голянич.

По словам доцента кафедры психологии и педагогики Санкт-Петербургского государственного института культуры Ольги Ходаковской, можно выделить три категории инофонов. Первая — это дети из русских семей, которые вернулись в Россию. Они хорошо владеют родным языком и практически не испытывают проблем с адаптацией. Вторая категория — дети, для которых русский — не родной, но которые знают этот язык. Третья группа — дети, которые практически не говорят на русском языке.

Больше всего проблем возникает у третьей группы. Но все зависит и от возраста приезда в Россию. Дети до трех лет, посещающие детские сады, адаптируются практически мгновенно. У ребенка 3-7 лет на адаптацию может уйти полгода. В подростковом возрасте адаптация идет сложнее, особенно у не владеющих русским языком 14-15-летних тинейджеров.

«Часто семьи интегрируются за счет детей. Дети идут впереди родителей. Именно в детском возрасте формируются дружественные, „братские“ отношения. Исследования показывают, что если в межнациональном классе существуют позитивные отношения, то лидером становится ребенок с высоким уровнем коммуникативной толерантности», — сказала Ходаковская.

Трудности могут возникнуть и при конфликте «традиционных ценностей» разных культур, например, гендерных ролей. Мальчики из восточных стран могут иметь представление о гендерном превосходстве. В таком случае детям нужна информационная, эмоциональная поддержка и помощь в установке коммуникативных отношений.

«Есть и проблема толерантности, проблема принятия людей разных групп и культур. При этом толерантность существует на разных уровнях. Есть детская толерантность, толерантность родителей и толерантность учителей. Важно, чтобы у учителей не было жесткого этнического стереотипа, который мешает им работать, вызывает неприятие тех детей, которые учатся у него в классе», — заметила Ходаковская.

Эксперты констатируют, что в европейском и российском подходах к интеграции инофонов, есть существенные различия. В российской школе, как правило, пытаются скрыть возникающие межэтнические и межкультурные конфликты. Тем самым проблема еще больше возрастает. Для Германии же любой школьный конфликт — это возможность для развития. Любой тревожный сигнал подлежит детальному разбору.

Александр Калинин