Почему люди не расчеловечились?

71 год назад, 27 января 1944 г. была окончательно снята блокада Ленинграда. По странному стечению обстоятельств именно под эту памятную дату мы почему-то начали задаваться «роковыми» вопросами: а стоило ли вообще защищать Ленинград ценой невероятных жертв? А не лучше ли было сдаться? Как грустно шутят, скоро многие будут отмечать не освобождение города от кольца гитлеровских войск, а тот день, когда на телеканале «Дождь» был опубликован знаменитый опрос о блокаде.

Но, по мнению самих фронтовиков, вернувшихся с той войны, гораздо важнее попытаться понять: каким образом ленинградцы смогли достойно перетерпеть нечеловеческие условия? Что ими двигало на самом деле? Почему они смогли остаться людьми? На эти и другие вопросы «Росбалту» ответил участник обороны блокадного Ленинграда, фронтовик, писатель Даниил Гранин.

«Ленинград встретил блокаду неподготовленным…»

— Даниил Александрович, есть мнение, что если бы в сентябре 1941-го руководство Ленинграда вовремя рассредоточило запасы продовольствия по его территории и тем самым спасло бы их от уничтожения бомбежкой в большом количестве, то массового голода удалось бы избежать, и не было бы таких потерь гражданского населения. Ведь, по подсчетам, 97% из 1,5 млн погибших ленинградцев умерли не от обстрелов, а от голодного истощения… Вы согласны?

— Историки никогда не разрешают себе заниматься такого рода домыслами. А если бы были сделаны запасы, а если бы мы начали войну по-другому... Мало ли что можно предположить! К тому же во время блокады в Ленинграде свирепствовал не только голод. Это оказался целый комплекс невзгод, которые обрушились на неподготовленных людей. Это были морозы, это была очень лютая морозная зима, морозы доходили до 32, 35 градусов. Причем, спасаться от них было негде, потому что дома не отапливались, каждый в своей норе пытался отопиться при помощи буржуйки, сжигая мебель, паркеты и где-то добывая дрова. Водопровод не работал. Воду надо было добывать из снега, либо ходить куда-то на ближайшие каналы, на Неву, Фонтанку. Не было света. Весь комплекс бед, непривычных для горожанина, обрушился на человека, и все это ежедневно, кроме бомбежек и артиллерийских обстрелов. Выстоять было почти невозможно…

И в этом смысле история ленинградской блокады – история о том, как люди сумели не расчеловечиться в таких условиях. Было людоедство, были грабежи, были фальшивые карточки. Но в огромном городе, где находились до трех миллионов человек, люди все-таки вели себя достойно, и работали, и сохраняли милосердие, лучшие человеческие качества, которые обострились именно тогда. То есть просто сумели остаться людьми.

Исчезает ли при этом понятие подвига? Подвиг, который они совершили - это важный вопрос, потому что на самом деле Ленинград встретил войну, и особенно блокаду, будучи неподготовленным. Люди как-то выстояли. Но как именно? Какой ценой? Вот о чем надо думать.

«Если бы за нами был другой город, мы бы не выстояли…»

— Кому-то непонятно: почему ленинградцы все-таки не сдали город на милость победителя, как это сделали, например, жители Парижа и других европейских столиц? Почему не капитулировали защитники города? Что ими двигало, кроме инстинкта самосохранения?

— Когда мы с Алесем Адамовичем писали «Блокадную книгу», мы задались этим вопросом: каким образом люди достойно могли перетерпеть такое? Прошло 70 лет, и люди не могут понять, как ленинградцы смогли уцелеть, выстоять, не погибнуть…

Все-таки, наверное, сыграло роль то, что это был интеллигентный город, город русской интеллигенции. Интеллигенция означает духовность, нравственные принципы. И второе: историческая значимость Ленинграда. Вы знаете, я провел на переднем крае, в Шушарах, с самого начала обороны, очень тяжелое время. Над нами с утра пролетали эскадрильи бомбардировщиков бомбить город. Над нами с шелестом неслись снаряды. Мы были беспомощны, мы не могли остановить эти снаряды. Мы только смотрели, как дымы пожаров поднимались на горизонте. Но если бы за нами был не Ленинград, а какая-нибудь новостройка или просто населенный пункт, мы бы не выстояли. Вот это ощущение, что за нами, может быть, самый европейский город России, созданный Петром, созданный всей культурой России – действовало сильнее всего.

«Непримиримость – значит, на чью-то сторону надо встать…»

— Какое ощущение осталось у вас после выступления в Бундестаге перед депутатами немецкого парламента? Как вы думаете, почему все 40 минут вашего монолога в зале стояла мертвая тишина?

— Я рассказал про блокаду очень коротко, даже суховато, без особенных прикрас, придерживаясь только фактов. Может быть, это и был наиболее разумный способ разговора в тех обстоятельствах… Я не старался как-то по особенному воздействовать на эмоции немцев, а просто говорил так, как человек вспоминает о своей минувшей жизни. Но именно такое повествование их, как выяснилось, и потрясло.

— Вы следите за войной на Донбассе? Кто там прав, кто виноват? Нынешняя украинская власть или ополченцы?

— А кто был прав в Гражданскую войну – красные или белые? Вот я вас спрашиваю, ответьте мне.

— Я думаю, что и у тех, и у тех была своя правда.

— Но это не ответ на вопрос. Непримиримость их была - значит, на чью-то сторону надо было встать. На чью? Вот я не знаю.

— Но кто-то ведь развязал кровопролитие на юго-востоке Украины.. От какой-то одной из сторон исходит угроза миру. Или от обеих?

— А почему вы так уверены, что главная угроза миру исходит именно оттуда? Почему не с другой стороны света? Например, не с юга, где сейчас разворачивается «Исламское государство»? Как вам кажется, положение не выглядит тревожным?

— Еще как выглядит!

— Вот и я так же думаю. Мне кажется, в ближайшем будущем события начнут развиваться с калейдоскопической быстротой, по разным путям будут идти всякие обострения. Сегодня радикальный ислам уже объявил небывалую войну европейской культуре. Этот пожар может разрастись очень быстро. Либо сама Европа начнет первой, решив ликвидировать у себя арабскую эмиграцию - в любом случае, взрыв неминуем.

«Исламское государство» - очень серьезное дело. И перед лицом этой угрозы христианство, как прогрессивная и гуманная религия, должно быть едино, христианские страны могли бы объединиться. А вместо этого мы воюем друг с другом.

Беседовал Владимир Воскресенский