"Остроумие стало конвейером"

В то время как окружающая жизнь все больше отдаляется от светлого будущего, телеэфир и театральные подмостки страны оккупировали юмористические шоу и сериалы, корпоративные карнавалы, «комеди клабы» и бесконечные «яйца судьбы». Нас веселят клоуны новой эпохи. При этом шутки их все злее, циничнее и все ниже пояса. А зачем? Что происходит со смехом в обществе потребления? На эти и другие вопросы ответил новый гость специального проекта «Петербургский авангард», один из самых узнаваемых клоунов страны Анвар Либабов.

В биографии этого человека есть как работа главным ветеринарным врачом колхоза в Калининской области и старшим ветврачом фермы "Лаврики", так и несколько эпизодических ролей в фильмах. В театр «Лицедеи» Либабов пришел в 1987 году по приглашению Вячеслава Полунина. Наибольшую свою известность клоун получил за роли в фильмах «Замок», «Про уродов и людей». В 1994 году он удостоился приза за лучшую мужскую роль второго плана на кинофестивале "Созвездие". С Анваром Либабовым пообщался автор «Росбалта».

«Пьеро не нужен!»

- Анвар Зоянович, шутки сегодня уже другие, вам не кажется?

- Какое время, такие и шутки. Раньше было затяжное, медленное продвижение к чему-то светлому. А сейчас время моментальное, лихорадочное, будто нарезка кадров в рекламе или клипе. Эпоха фаст-фуда. Раз – и готово. Не понравилось – выбросил, купил что-то другое. И поэтому юмор тоже стал одноразового пользования – посмеялись и забыли. Как бабочка-однодневка. «Приколы» не задерживаются на месте, а сразу всплывают в Интернете, в социальных сетях, им на смену тут же приходят новые. Остроумие стало конвейером. Вспомните, в прошлом мы чаще сдавали вещи в ремонт, реже обновляли свой гардероб, носили все дольше и бережнее. Так же и с шутками. Они стали поверхностными и недолговечными. Раньше их было меньше и они ценились. У них была подкрепленность в народе – как у монеты, обеспеченной золотом. А сейчас налицо девальвация. Сиюминутный смех: смеемся вроде много, но в основном попусту. Юмор стал какой-то несерьезный.

- А у самих «Лицедеев» он серьезный? Например, в вашем хите - спектакле «Покатуха»?

- В нем — в том числе. В клоунаде есть даже такое понятие - «серьезность юмора». Это когда в подтексте - драма жизни. Наша «Покатуха», скажем, - это утверждение слабости. Слабость там вступает в конфликт с тупой и равнодушной силой мира и не о просит помощи. Но такие идеи сейчас не слишком продаются. Думаете, почему «Лицедеев» почти не показывают в «ящике»? Потому что нас нельзя тиражировать - мы не ширпотреб. Мы занимаемся драматической и театральной клоунадой. В отличие от театра, телевидение - фабрика потребления. И на этой фабрике грустные клоуны не продаются. Пьеро не нужен! Арлекин – еще туда-сюда. Лирике, сентиментальности, печальности и уму нет места среди телеманекенов. Телевидение берет тебя и максимально использует, выжимает как лимон. И выхолащивает. Именно поэтому так много русских клоунов в знаменитом канадском цирке «Дю Солей», гремящем по всему миру. Так же, как и наука, наша клоунада превратилась в валюту, товар, который выгодно экспортируется, но никому не нужен на родине. Сегодня у нас не востребованы клоуны, побуждающие думать, сочувствовать и сопереживать. Зато нужны те, которые зовут поприкалываться, покуражиться. А при случае и поглумиться. Хотя, с другой стороны, мне лично нравятся творческое хулиганство, нахальство и здоровая наглость, дерзкие поступки. Иногда это важнее, чем лирика и философия.

- Где еще, кроме «ящика», уже не нужны грустные клоуны?

- В мире частных развлечений, в котором приветствуется бессмысленная клоунада - чтобы ни о чем не надо было «грузиться», а только надрывать животики. Корпоративная субкультура сферы обслуживания - торжества, празднества, юбилеи, концерты «для своих». Анимируют там только клоуны-шоумены. Зачем в зале, где едят и пьют, поднимать «высокие» темы, помогать человеку быть человеком, терзать его душу, теребить, вызывать сложные эмоции? Проще опускаться вниз. Вся нынешняя массовая культура вышла из ресторана. Хотя, в 90-е и «Лицедеев» это тоже не обошло стороной - грешны.

Клетка для шутки

- Говорят, юмор стал злее, циничнее, моральные запреты пали. По-вашему, над чем смеяться нельзя?

- Над вынужденной ущербностью человека. Шутить с этим можно, но осторожно. Не все дозволено во имя смешного. Самый легкий путь для клоунского образа - нелепый персонаж с умственными недостатками, либо хроменький, горбатенький, заикающийся, с какими-то ужимками. Всем известно, что так проще добиться смеха. Создаешь паноптикум в чем-то уродливых персонажей, и дело в шляпе. Этакое культивирование придурковатой дебиловатости. Экспрессивный идиотизм. Смешно, но подчас не морально. Темы увечья, физиологических недостатков лучше не трогать - это табу. Но все равно, бывает, поддаешься. Использовать мат, к счастью, не приходится - в пантомиме без слов нецензурная брань невозможна. Третье, куда тянет - ниже пояса. Мы не пуритане и не ханжи, и позволяем себе анекдоты в раблезианском стиле. Но мы стараемся не опускаться совсем уж низко, а тянуться выше, к голове, к душе и мозгу. Что нелегко в обществе потребления.

- Но цирк «Дю Солей» тоже существует в обществе потребления - и ничего. И наши клоуны там востребованы.

- Они почти все безумно талантливы. На них во многом и держится «Дю Солей» - магическое шоу, вдохнувшее новую жизнь в мировое цирковое искусство. Этакое воплощение мечтаний для искушенного зрителя. Феерия невероятного класса. Костюмы, грим, звук, световые технологии, машинерия - все будто в 3D формате. Режиссура тянет на Оскара. А вот с исполнителями сложнее: клоуны на Западе все на одно лицо. Зато у нас – многообразие личностей, образов, масок, оригинальных номеров и идей, и такое количество талантов, которое им и не снилось. Мы – материально бедный театр, но имеем крутой замес, и загадку русской души, которая проявляется даже в клоунаде. Русские артисты и сегодня построены на сердечности, натуральности, а не на лицемерной улыбке. Как овощи с огорода деревенской бабушки – без ГМО и биодобавок, неотполированные и неограненные, не пропущенные через политкорректные технологии. Исконный полусырец. Западу не хватает этой естественности. В итоге, Россия продает «за бугор» своих артистов цирка и цирковое искусство так же, как леса и недра, нефть и газ.

- Но не все наши артисты комического жанра там приживаются. Нынешний художественный руководитель «Лицедеев», клоун и режиссер Леонид Лейкин в «нулевых» уехал в Лас-Вегас, выступал в «Дю Солей», но вернулся. И не он один. Почему?

- Потому что обычный заработок российского клоуна – от случая к случаю. А там, наоборот, - строгий контракт, всё прописано на годы вперед. Золотая клетка, где кормят золотыми зернами. Нужно только 400 с лишним раз в году в одно и то же время спеть одну и ту же песню по одинаковым нотам. А потом, когда контракт заканчивается, или ты начинаешь фальшивить, сбиваешься с нот от этого однообразия, клетка открывается. И вроде свобода, а летать уже разучился, вышел в тираж. На конвейере выхолостили эликсир твоего творчества. А на родине хоть и не приходится сидеть на попе ровно, но зато ты сам себе хозяин.

- Сможет ли Вячеслав Полунин сделать из Цирка на Фонтанке наш российский «Дю Солей»?

- Может быть в качестве эксперимента в рамках одного Питера это и удастся. Слава - гениальный генератор идей, новатор, реформатор и авантюрист (в хорошем смысле), открыватель «америк». Ему все время хочется находить новые земли, садиться на новый корабль, идти в новое путешествие. Только хватило бы ему эмоций и сил. Цирковая структура слишком архаична и сцементирована: старая, крепкая, надежная, но за столетия застывшая во времени, театр Кабуки. Я думаю, шанс есть, если подобных перемен захотят люди цирка и мы, горожане. Плюс соответствующее финансирование.

Стеб над стебом

- Объясните, стеб - это юмор, шутки или что-то другое?

- Стеб - это такой поверхностный юмор.

- А он вас не достает? Говорят, сначала была эпоха пафоса, потом настало время стеба над пафосом, а теперь, когда пафос подзабылся и стал уже не актуален, просто стеб над стебом. То есть пустота.

- Стеб над стебом – это такой круг спирали. Мы осмеивали свое прошлое, потом настоящее, а сейчас, наверное, уже осмеиваем сиюминутное. Лишь бы что. Это пустозвонство - наше кривое зеркало. Круг очищения смехом, пусть и тупым, в котором тоже рождается вечное. Все вернется к знакомому «Над кем смеётесь?». Зеркало развернется в обратную сторону. Когда-нибудь люди пресытятся всем этим всенародным «стебаловом», оно начнет им претить, у многих возникнет внутренний протест, духовный бунт против нравственной пустоты. В том числе и у самих артистов. Сальвадор Дали говорил: «Я и сам способствую кретинизации населения». Вот и я, снимаясь в телесериале «Литейный, 4» (в роли компьютерного хакера по кличке «Гуру» Антона Грошева - Авт.), отчасти участвую в тотальном оболванивании - когда послушно произношу в камеру пустые слова из повторяющихся сценариев. Тогда мне становится стыдно - и за себя, и за зрителя. Но я чувствую, что скоро нам это надоест. Мы ведь уже все испытали, все испробовали, над нами поэкспериментировали все, кому не лень. Мы быстро наелись бананов, марсов и сникерсов, напились спирта «Рояль», пресытились рекламой прокладок и финансовых пирамид. Теперь хохочем над шоу. Казалось бы - опостылело уже, доколе? Но Россия потому и страна чудес, что мы всегда умели посмеяться над собой.

- А как вы относитесь к Петербургу? Известно, что несмотря на любовь публики и все заслуги перед городом, «Лицедеям» указали на дверь?

- Дело в обычной человеческой алчности. Инвесторы, получив землю под строительство бизнес-центра, возвели себе очень много коммерческих площадей, в десятки раз больше, чем площадь театра. И получили из этого очень хорошую материальную выгоду, в том числе и потому, что были освобождены от ряда платежей. По сути, использовали нас, как дойную корову. Мы приносили доход, но им захотелось еще больше - не просто денег, а больших денег. Они решили еще и на нас нажиться, поэтому выставили творческой организации огромную, непосильную сумму за аренду. Хотели получить много хлеба на использовании наших зрелищ. А сейчас мы стали сильно мешать. Они хотят продать помещение, сделать какой-то очередной финансовый шаг, а мы не вписываемся в их коммерческие планы. Знаете, как бывает, когда расселяется коммунальная квартира, в которой живет одинокая бабушка, - культурная бабушка, филолог, например. Ей по праву принадлежит комната в этой коммуналке. Но ее решили выселить любой ценой…

Что делать - суровые времена, жесткие коммерческие отношения. Как говорили раньше - мир чистогана. Инвесторов интересует только материальная выгода. Они уже забыли (или сделали вид), что не помнят, откуда у этой ситуации «растут ноги» - кто построил театр, под чье имя его дали. Дружба с нами с их стороны уже забыта. Хотя, бизнес-центр «Толстой-сквер» возник и существовал именно благодаря театру «Лицедеи». Тропинка народная к этому месту была протоптана нашими трудами. А теперь «Лицедеи» оказались в роли должников и изгоев. Мы ничего ни у кого не украли, но вынуждены ходить по судам. Все годы своей творческой биографии мы служили городу – не выезжали за границу, участвовали в городских мероприятиях, были, так сказать, верноподданные его величества Ленинграда и Петербурга. Обидно.

Беседовал Андрей Володин