Онкоцентр им. Блохина: скандал на грани жизни и смерти

Медики, решившие уволиться из НИИ детской онкологии и гематологии НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина, высказали свою позицию в московском пресс-центре «Росбалта». Лидеры протестующих отклонили претензии руководства «большого» НМИЦ (он же «Онкоцентр на Каширке»): по их версии, им не только в разы уменьшили зарплату, но и унижают, по сути, «выдавливая» из родных стен.

Накануне директор «большого онкоцентра» Иван Стилиди проинформировал журналистов, что он снял с должности заведующего отделением трансплантации костного мозга Георгия Менткевича, а заодно объявил ему выговор за нецензурную брань. При этом профессор Менткевич оставлен на должности заместителя директора НИИ детской онкологии и гематологии. Стилиди также обвинил протестующих медиков в нагнетании ситуации и «выстраивании заградотрядов» из больных детей и их родителей.

Однако заслуженного онколога такая ситуация не устраивает. пресс-центре «Росбалта» о своей позиции рассказали сам профессор, еще один замдиректора центра — Максим Рыков, старший научный сотрудник Наталья Субботина, а также представитель независимого профсоюза «Альянс врачей» Анастасия Васильева. Говорят, что приглашали и коллег-оппонентов, и представителей Минздрава. Но те не пришли.

Всего, как было озвучено на пресс-конференции, из отделения трансплантации костного мозга решили уволиться все шесть врачей, из отделения гематологии — двое, и из отделения головы и шеи — один. «Скромные» цифры не должны вносить ложное успокоение: речь идет об уникальных специалистах в критически важной сфере. К тому же, о своем желании присоединиться сообщили и многие другие врачи и медсестры, просто не всем сразу удается другую работу подыскать.

Претензии протестующих адресованы к самому директору Стилиди, который возглавляет онкоцентр с ноября 2017 года, а особенно — к новому директору НИИ Светлане Варфлоломеевой, назначенной минувшим летом. «За три месяца стало разрушаться то, что создавалось сорок лет», — считает Максим Рыков.

Во-первых, резко снизилась зарплата. Как рассказал профессор Менткевич, в НИИ при прежнем директоре Мамеде Алиеве действительно была выстроена система высокой оплаты труда. Благодаря сочетанию государственного «подушевого» финансирования и платного лечения иностранных больных, «санитарка никогда не получала меньше 60 тыс. руб., медсестра — 90 тыс. руб., врачи — 200 тыс. руб.». На практически общероссийском фоне жалоб медиков на низкие зарплаты цифры впечатляют. Но речь идет о врачах высочайшей квалификации, детских онкологах. Да и вообще — разве врачи должны влачить нищенское существование?

С приходом нового директора, по словам Менткевича, зарплата медсестер была срезана на 50 тыс. руб., врачей — на 70 тыс. руб. По всему онкоцентру, по версии профессора, «суммы зарплат меньше 30-40 тыс. руб.: у кого-то 25 тыс., у кого-то 10, а у кого-то и пять». Связано это и с незаполненностью коек.

Дефицит (ситуация, еще недавно трудновообразимая в онкоцентре), по словам профессора, достигает половины коек. И, как он считает, объясняется тем, что больные предпочитают другие клиники. В онкологии сегодня конкуренция есть.

Медики также категорически отвергли обвинения в свой адрес в обогащении за счет средств благотворительного фонда для больных детей. «Фонд был создан в 2002 году, но никакого отношения к финансовой составляющей он не имел, — рассказал Рыков. — Говорят, что якобы Менткевич не стремился получить больше квот специально, чтобы как можно больше пациентов пролечить за счет средств этого фонда. Но Менткевич никогда не принимал участие в формировании числа квот (их выдается порядка 20-22 в год)».

Другая претензия — давление нового руководства. Варфоломеева перешла из другого крупного онкологического учреждения — института имени Д. Рогачева. И, по версии протестующих, старожилов тут же стали поучать и объяснять, что у них отсталые методы, и им придется учиться у «рогачевских».

Между тем Георгий Менткевич создавал отделение трансплантации в далеком 1991 году, в условиях тогдашнего развала. И с тех пор бессменно возглавлял его.

«Наш институт создан в 1976 году, и на сегодняшний момент это самый крупный детский онкологический центр в РФ, — рассказал профессор. — У нас каждый день проходит лечение 150 больных из всех регионов. 40 лет назад детской онкологии не существовало, смертность была практически 100%».

«Сегодня у нас единственное отделение в стране, где дети с острым лимфобластным лейкозозм получают такое же лечение, как в Германии, — продолжал онколог. — Выживаемость и выздоровление — более 85%. Лимфосаркома излечивается более чем у 96% детей. Мы соблюдаем самые высокие международные стандарты».

Менткевич добавил, что статьи о лечении b-клеточной лимфомы, принадлежащие сотрудникам института, признаны лучшими в мире в данной сфере, и авторы приглашены на международный конгресс в Стамбул. Прежний директор, академик Мамед Алиев, по словам Менткевича, тоже был уникальным специалистом высочайшего класса, который проводил самые сложные операции по сохранению конечностей у детей, больных саркомой.

«Удивительно слышать от пришедших из института Рогачева людей, что они научат нас работать, — заметил профессор Менткевич. — Нам говорят, что у них делается в год 250 трансплантаций костного мозга, у нас же только 50. Но у нас и коек всего пять, а у них 15».

В общем, как считают протестующие, налицо достаточно банальный процесс трудового конфликта, когда новое руководство бесцеремонно освобождает места для своих людей, «выживая» заслуженных ветеранов.

«Менткевич дал нам профессию и стал для нас отцом. Мы не можем мириться с тем, как с ним поступили, — сказала Наталья Субботина. — Нам говорили, что мы отсталые, что коллектив наш заплесневел, а потом человека просто сняли. Мы не считаем возможным продолжать работу с новым руководством».

«Врач должен оставаться с пациентом до конца, если налицо какие-то обстоятельства непреодолимой силы. Катаклизмы, землетрясения, еще какие-то войны, — высказал мнение Максим Рыков. — Но когда врачам искусственно создаются дополнительные сложности, утяжеляющие и без того очень сложную работу детского онколога, то, наверное, виноваты в этом не врачи, а те люди, которые эту ситуацию допустили».

От имени родительского сообщества выступила мать больного ребенка Анна Дардашева. По ее словам, нравы в институте имени Рогачева — и именно в том отделении, которым руководила Светлана Варфоломеева — оставили тяжелое впечатление.

«Постоянные какие-то собрания, разборки. Полное отсутствие информации для родителей, — поделилась мнением женщина. — Нам приходилось брать истории болезни своих детей и фотографировать „под прилавком“. Очень любили устраивать круг позора. Мол, какая вы плохая мать. До слез доводили при всех».

В настоящее время деятельность НИИ детской онкологии и гематологии проходит проверку комиссии Минздрава РФ под председательством директора департамента медицинской помощи детям и службы родовспоможения Минздрава России Елены Байбариной.

На сайте Минздрава можно найти предварительные выводы комиссии, нелестные для протестующих «Требования, которые предъявляет к коллективу директор С. Р. Варфоломеева, являются абсолютно обоснованными, соответствуют современным подходам и повышают качество лечения больных. Эти требования выполняются во всех других онкологических институтах страны, — говорится в сухом отчете. — Выступления четырех врачей НИИ детской онкологии и гематологии являются грубым нарушением врачебной этики и деонтологии».

Комиссия должна закончить работу 10 октября.

Леонид Смирнов