Ошибка врача или отказ системы?

По решению Мосгорсуда врача-гематолога Елену Мисюрину, приговоренную к двум годам колонии общего режима по делу о гибели пациента, сегодня освободили из-под ареста под подписку о невыезде — до рассмотрения жалобы на приговор. Очевидно, что разговор о врачебных ошибках пока рано считать закрытым.

Почему профессиональное сообщество вдруг заговорило о новом «деле врачей» и что на самом деле стоит считать «медицинской ошибкой», обсудили в московском пресс-центре ИА «Росбалт».

История Мисюриной вызвала живой отклик в профессиональном сообществе. Медики выходили на пикеты, подписывали петиции. Один за другим, они единодушно заявляли в прессе о том, что если начать сажать за врачебные ошибки, лечить нас скоро будет некому.

Но напугал медработников не столько сам приговор известному гематологу, который они нашли, мягко говоря, спорным, сколько в целом повышенный интерес к их работе со стороны Следственного комитета (СК).

Напомним, что в октябре прошлого года на совещании у главы СК Александра Бастрыкина обсуждали идею ввести в Уголовный кодекс специальную норму, предусматривающую ответственность за преступления, связанных с врачебными ошибками и ненадлежащим оказанием медицинской помощи. Иными словами, специальную «статью для врачей».

По мнению сопредседателя Межрегионального профсоюза работников здравоохранения «Действие» Андрея Коновала, возмущение качеством медицинской помощи в обществе растет. Система таким образом просто реагирует на социальный запрос. То есть, так или иначе, но говорить о врачебных ошибках нам еще придется.

И в первую очередь нужно разобраться с терминологией, считает врач-терапевт Елена Конте. Дело в том, что в правовом поле такого понятия, как «врачебная ошибка», не существует. Поэтому медики и юристы трактуют его по-разному.

«Медицинское сообщество руководствуется классическим определением, которое дал академик Давыдовский в 1941 году. Врачебной ошибкой принято считать добросовестное заблуждение врача, возникшее из-за несовершенства современной медицинской науки, особенностей течения заболевания у конкретного пациента или недостатка знаний и опыта. То есть: врач ошибся, но вины его в этом нет — он не мог знать, что организм так среагирует на врачебное вмешательство в этом конкретном случае.

Например, пришел пациент в поликлинику, терапевт его осмотрел, по своей части ничего не нашел и направил к неврологу. Какое-то время пациент наблюдался у невролога, но никакого улучшения не было. В результате — запущенный аппендицит, экстренная госпитализация. Первым делом хочется кричать о том, что врачи проглядели, и искать виноватых. Но на самом деле, врачи не могли поставить сразу верный диагноз, потому что у пациента было нетипичное расположение аппендикса. Врачебная ошибка? Да. Но вины врача в этом случае нет.

Другое дело, если врач вообще не осмотрел пациента, не направил на обследование. Тогда можно говорить о том, что врач причинил вред неумышленно — по неосторожности. Из-за своей самонадеянности или халатности», — отметила терапевт.

Она подчеркнула, что путать виновные и невиновные действия врача не стоит. И уж тем более не стоит пользоваться термином, который не закреплен в законодательстве и только сбивает людей с толку. Ведь пациенты не вникают во все тонкости медицинских и юридических формулировок, и считают, что раз ошибся — значит виноват.

«Есть такое понятие, как ятрогения. Согласно Международной классификации болезней 10-го пересмотра, это любое осложнение, которое возникло в результате верных или ошибочных действий врача. Но Следственный комитет, мне кажется, хочет ввести ответственность за ятрогению, считая, что любое осложнение — результат ошибочных действий врача. Хотя, по сути, осложнения могут возникнуть даже в том случае, когда врач все делал правильно», — подчеркнула Конте.

Глава профсоюза «Действие» согласился: нужно определиться, что считать врачебной ошибкой, а что — медицинским преступлением. И очень четко в законе эти понятия разграничить.

«Новация должна быть направлена именно на ограничение произвола в трактовке понятия «медицинское преступление», — подчеркнул Андрей Коновал.

Пока специальной статьи для медиков нет, уголовные дела чаще всего возбуждаются по статьям за причинение смерти по неосторожности (ст. 109 УК РФ), причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности (ст.118 УК РФ) и неоказание помощи (ст. 124 УК РФ). В основном, судьи ограничиваются условным сроком, и до реального заключения дело редко доходит.

По информации СМИ, до недавних пор такой приговор был всего один. Полтора года в колонии-поселении получил врач Воронежской ГКБ № 10, который не оказал помощь пострадавшему в ДТП 27-летнему мужчине. В результате бездействия медиков пациент умер. Приговор по «делу Мисюриной» оказался вторым.

«Чаще всего виноват не конкретный врач, а система, которая сложилась», — считает сопредседатель медицинского профсоюза.

«Сегодня у нас отменили интернатуру. Выпускников медвузов направляют прямиком в терапевтическое звено. Понятно, с чем это связано — катастрофический недостаток кадров в первичном звене. Но когда неопытного врача бросают на амбразуру, в поликлинику, где в он должен принимать по 40-70 пациентов в день — по 12 минут на каждого, немудрено, что он может ошибиться.

В ноябре мне звонил врач-педиатр из Люберец. Недавно там построили новый микрорайон. За пять лет количество детей, прикрепленных к его поликлинике, выросло с 4 до 10 тыс. При этом, участков как было шесть, так и осталось. Только теперь их обслуживают всего четыре врача. Один из них в отпуске. То есть, три врача на 10 тыс. пациентов. При том, что по федеральному стандарту на одного врача должно приходиться 800 пациентов. Такая ситуация почти во всех регионах: участковая служба полуразвалена, педиатры из регионов жалуются, что не могут госпитализировать детей, чтобы в больнице их нормально обследовали, когда есть сомнения. К врачам, которые выписывают направления в стационары, могут и санкции еще применить. Когда врачи находятся в такой ситуации, я не исключаю, что их совершенно справедливо можно будет обвинить в том, что они чего-то не сделали. Но на самом деле, виной всему системные проблемы: тотальное недофинансирование и дефицит кадров», — отметил Андрей Коновал.

По мнению Конте, система порой сама провоцирует врачей на ошибки. «Некоторые показания биохимии, такие как гормоны, онкомаркеры, в ряде поликлиник и сама биохимия, назначаются за подписью заведующего отделением. В моей поликлинике у заведующего визировали направления на ЭКГ, УЗИ сердца, рентген. Для отдельных манипуляций подписи заведующего было недостаточно. Чтобы заверить направление, собирали целую комиссию, в которую входил в том числе замглавврача по лечебной работе. Все это — достаточно рутинные исследования, на которых просто хотят сэкономить благодаря таким вот препонам. Не всякий врач пойдет подписывать это несчастное направление, особенно когда времени не хватает даже на пациентов. Количество затратных для системы исследований само собой сокращается», — отметила врач-терапевт.

Но если пациента недообследовать, диагноз может оказаться неверным. Последствия могут быть самыми разными. В том числе, экстренная госпитализация с другим диагнозом и дело против врача, который недосмотрел.

Анна Семенец