Зачем голландцу русские могилы

Восстановление памяти о советских военнопленных, погибших в немецких лагерях - запоздалая, но важная страница в деле сбережения памяти о войне. Кроме россиян, эту деятельность ведут неравнодушные граждане тех стран, где эти лагеря были. Один из них - представитель Нидерландов, журналист и общественный деятель Ремко Рейдинг - вернул память потомкам более 200 семей наших солдат, погибших в плену.

Какие события связывают сегодня Россию и Голландию? Как ни горько, приходится ответить, что больше всего «связывает» сейчас две страны катастрофа малазийского «Боинга» 17 июля прошлого года под Донецком. И те, пока не до конца расследованные обстоятельства, что грозят существенно омрачить двусторонние отношения.

Как всегда в таких случаях, дополнительные испытания падают на головы благородных людей, занятых позитивной общественной деятельностью в двух странах, которые политика пытается поссорить. Один из таких случаев - пример человека по имени Ремко Рейдинг, который уже много лет кропотливо занимается восстановлением памяти о советских военнопленных в Голландии.

«Дитя Поля Славы» - так называет Рейдинг себя, так назвал он и свою книгу, которую в эти дни презентует на русском языке. Рейдингу 38 лет, он отличается очень хорошим ростом и 49-м размером обуви. Но для человека, который в юном возрасте принял близко к сердцу дела давно - для его поколения, весьма давно минувших дней, слово «дитя» в данном случае вполне уместно. Пусть даже в ироническом ключе, эта самоирония добрая.

А Поле Славы - «Советское Поле Славы» - это кладбище советских военнопленных в родном городе Рейдинга, голландском Амерсфорте. Здесь, стоит слегка вдуматься, обращают на себя внимание некоторые нюансы. С точки зрения советского государства, слава для пленных не предназначалась. Сталин вообще считал их предателями, потом нравы смягчились - но, тем не менее… Множество советских солдат, которые попали в плен, воюя за свою страну, и в этом плену погибли - не от хорошей жизни, уж точно - «доли славы» не заслужили. А фактически многие из них не заслужили и памяти. Никто не занимался их последним приютом.

В Голландии «доли славы» для пленных не пожалели. Но кладбище, о котором идет речь, долгое время хоть оставалось ухоженным, но практически безымянным. Сотни людей покоились под белыми обелисками с пятиконечной звездой, к которым 9 мая возлагалось много цветов - а у себя на родине они считались пропавшими без вести, и их родственники и потомки в СССР ничего об их судьбе не знали. До тех пор, пока на Поле не пришел неприкаянный студент по имени Ремко.

Жизнь самого Рейдинга являет собой не слишком пока еще длинный, но неплохо закрученный роман - не приключенческий и не фантастический, а социальный: что-то такое «из жизни рассерженных молодых людей». Что он и описал в своей книге в качестве одной из сюжетных линий. Голландский юноша из очень небогатой семьи, рано потерял отца, который к тому же умер в психиатрической больнице, а в 16 лет - умершую от рака мать. Чувствовал себя одиноким и ненужным, думал о самоубийстве.

Потом как-то себя нашел, поступил в школу журналистики и съездил на стажировку в Москву. Что-то слышится родное в замечаниях: «В московском аэропорту повсюду царит тлен, который, даже при наличии некоторого воображения, сложно назвать остатками былой славы. В бывшую мировую державу вступаешь мимо рявкающего персонала в темно-зеленой униформе, табличек на одном-единственном (русском) языке, мигающих флуоресцентных ламп и грязных туалетов». И так далее, в том же духе: это середина 1990-х.

По возвращении из Москвы Ремко поступил внештатником в местную газету в родном Амерсфорте. И получил задание: разобраться с советским кладбищем, которое, оказывается, есть в его родном городе, только он об этом до сих пор ничего не знал.

С этого и началась кропотливая работа, ставшая для Ремко делом жизни. На кладбище покоились останки 865 человек, о которых было известно крайне мало. Через амерсфортский концлагерь во время войны прошли тысячи людей, неугодных оккупационному нацистскому режиму. Советские пленные составили не самую большую часть из них.

То, что ему удавалось мало-помалу узнавать, оказалось, как и следовало ожидать, довольно страшным. Так, первая партия из 101 военнопленного была доставлена в Амерсфорт в 1941 году и состояла из жителей Средней Азии. Немцы хотели показать голландцам «грязных азиатов» как типичных советских солдат и принизить противника Германии в глазах европейского общества. Но голландцы проявили сочувствие к пленным, пытались им помочь, но кончилось все тем, что уже весной 1942 года все неудачливые посланцы советского Востока были расстреляны.

Что же касается абсолютного большинства похороненных военнопленных, то они, как удалось в итоге выяснить, умерли, уже будучи освобождены американцами — в американских лагерях, точнее, в тех же лагерях при новой союзнической администрации. Их смерти уже никто не хотел, но... Эпидемии, последствия голода и все такое.

Вот эти, почти 700 человек, были сначала похоронены на кладбище в населенном пункте Маргратен. А в 1947 году американцы решили в Маргратене открыть свое мемориальное кладбище, чисто для своих. Останки советских пленных эксгумировали и перевезли в Амерсфорт. Помимо этих двух, больших партий захороненных, обнаружились какие-то следы мелких партий, в том числе расстрелянных солдат грузинского коллаборационистского батальона, решивших поднять мятеж против хозяев-немцев в последние дни войны, гражданских, и тоже пригнанных из СССР. Были в том лагере и несколько советских девушек, одну из которых расстреляли за самовольную отлучку.

В 2000 году, весной, Ремко Рейдинг нашел родственников «своего» первого военнопленного — Владимира Ботенко. Нашел, кстати сказать, в Крыму.

Благодаря стараниям Рейдинга, сын Владимира Ботенко Дмитрий, уже в возрасте за 60, побывал на могиле отца. Он привез туда горсть крымской земли и взял горсть голландской земли на могилу матери. А строго говоря, первым амерсфортским военнопленным, чьи корни разыскал Ремко, оказался тоже крымчанин, алуштинский повар Петр Коваль. Вот только живых родственников его уже не нашлось.

С тех пор Рейдинг разыскал родных более 200 военнопленных и не оставляет этих усилий по сей день. Он изъездил пространство бывшего СССР: Россия, Украина, Грузия, Армения. Удавалось собрать средства на поездки малоимущих родственников в Голландию. Да, 200 - это меньшая часть от всех похороненных. Но жизнь есть жизнь: от остальных практически не осталось следов. Как не осталось их от расстрелянных красноармейцев из Средней Азии.

Сам же Ремко Рейдинг не только нашел свой смысл жизни и имеет голландские и российские награды. Он нашел и личное счастье: жена Ирина, тоже из Крыма, и сын Дмитрий, названный в честь Дмитрия Владимировича Ботенко, с которым они тесно сдружились. Ремко стал своим во множестве российских семейств, где душевному общению не препятствовала даже невозможность подобрать тапочки 49-го размера.

Книгу в русском переводе Евгении Ярмыш Рейдинг презентует сейчас, а на голландском - в прошлом году. С тех пор, увы, случился тот самый малазийский «Боинг». Когда корреспондент «Росбалта» послал Ремко соболезнования, тот ответил, что да, много друзей погибло. Сильно эта катастрофа ударила по Голландии.

Тем не менее, посол Нидерландов в РФ Рон ван Дартел выступил на презентации и сказал много теплых слов. «Сейчас, в 2015 году в Нидерландах уже 70 лет с большой благодарностью вспоминают наших освободителей и с большим уважением заботятся о могилах советских солдат на Советском Поле Славы, - подчеркнул посол. - И удивительные усилия таких людей, как Ремко Рейдинг, которым удалось этим солдатам дать лица и вернуть им семьи, служат иллюстрацией того, что Нидерланды никогда не забудут тот вклад, который эти солдаты внесли»

На вопрос корреспондента «Росбалта», повредили ли донбасские события его миссии, Ремко Рейдинг, хорошо говорящий по-русски, ответил: «Самое главное: то, что я делаю - гуманитарное дело. Конечно, у меня есть свои личные мнения, но я их не хочу использовать сейчас, потому что мои цели - совсем другие. Мои цели - чтобы людям стало лучше. Мешают ли мне отношения между Голландией и Россией? Да, конечно. Работая с людьми и инстанциями, чувствуешь - неприятно то, что произошло. Что-то не так. Очень сложно сказать, что именно - но раньше было легче».

Леонид Смирнов