Москва вновь обрела Большой театр

Итак, Большой театр наконец реконструирован. Первых зрителей он примет 28 октября, некоторым журналистам понемногу показывают его убранство. События для московских, российских и мировых театралов тем более волнительное, что, как подчеркивает инвестиционная группа «Сумма», которая вела проект последние и решающие два года – Большой не просто восстановлен. Он таким прекрасным никогда еще не был.

Каждая часть театра воссоздана на тот исторический момент, когда она находилась на своем «пике», разъяснял журналистам советник президента группы «Сумма» Михаил Сидоров – «пресс-секретарь Большого театра» с 2009 года. Сегодня зритель может почувствовать себя театралом XIX века, а то и самого что ни на есть века XXI, если посетит совершенно новый подземный зал.

Но сначала о традиционном. Первое впечатление от попадания в зрительный зал Большого – а зал-то на самом деле и не большой вовсе! У сегодняшней публики понятие о «больших залах» совсем иное. Зато – небывалое ощущение некоей здоровой роскоши, в которой так хорошо побыть пару раз в год, и продвинутого интеллектуального уюта.

Семнадцать рядов партера – по 30 мест в основной широкой части, а последние ряды суживаются до нескольких кресел, так как партер «закругляется». За ним – небольшой трехрядный амфитеатр, и – историческая многоярусная конструкция. В ярусы «вправлены» царская ложа по центру и две по бокам – директорская и, как ее называют. «правительственная» или «особая зона». Галерка – сидячая, видно с нее уже не очень, но слышно хорошо везде.

Господствуют три цвета: малиновая ткань, золото рисунков и нитей бахромы – и белые деревянные панели. Обивка кресел – на неискушенный взгляд, какая-то несерьезная, в листочках и цветочках – но именно такая они и была на момент, когда партер стал сидячим, к коронации Николая II.

Это – один из моментов, позволяющих «Сумме» заявить, что театр стал красив, как никогда. В XIX веке зал был однозначно первым в мире по акустике, - но партер почти до конца века был стоячим. А в веке ХХ акустика постепенно мало-помалу портилась.

Обывателю здание Большого театра представляется чем-то незыблемым, а оно, в том-то вся и штука, всегда было вот именно что «зыблемым». Строилось это здание Альбером Кавосом – на месте бывшего, сгоревшего театра Осипа Бове – всего 16 месяцев, что для XIX века сверхскорость. Надо было успеть к коронации Александра II: хотя столицей был Петербург, но коронации всегда проходили в Первопрестольной, а такого большого зала в Москве еще не было.

«В стенах остались кирпичи XIX века, а под ними еще и кирпичи XVIII века, так как Бове использовал кирпичи от зданий, сгоревших в 1812 году, – рассказал Михаил Сидоров. - В фундамент поставили дубовые сваи и обложили кирпичом. Первые большие трещины пошли по зданию в 1890 году. Реку Неглинку убрали в трубу, – почва высохла, дуб рассохся, вся тяжесть легла на кирпич, а он не выдерживал».

И вот, с тех пор, 115 лет, Большой переживал сплошные ремонты. В 1904 году произошло такое оседание, что раскололся зрительный зал, заклинило двери, и публика лезла в окна. При советской власти обрушений уже не было. Портился театр именно от ремонтов, которые делались, как положено, по-советски, по-жэковски.

Зрительный зал был выполнен в виде «гигантской скрипки» со стенами из особой «резонансной ели», и все скульптуры выполнены из папье-маше: так надо для акустики. С течением лет, к моменту постановки театра на реконструкцию в 2005 году, от уникальных еловых панелей осталось около половины, остальное заменено простой фанеркой, папье-маше заменялось гипсом. Зал же постепенно съехал с первого места в мире на 55-е.

«Когда в 2005 добрались до фундамента, обнаружилась чудовищная вещь, - продолжал Сидоров. - В стенах образовалось более десяти силовых трещин, в которых свободно проходила рука. Здание ходило, как карточный домик, от грохота тяжелого автотранспорта, и если бы в таком состоянии в него вошла тяжелая техника, оно могло просто «сложиться».

О своих предшественниках по ремонту Большого группа «Сумма», как элегантно заметил Сидоров, принципиально не говорит ничего худого. Тем не менее, к лету 2009 года положение было катастрофическим, что вынудило вмешаться президента России Дмитрия Медведева. За два минувших года были выполнены и тяжелые строительные работы, и реставрационные. Здание поставили на семь тысяч свай и постепенно эти сваи резали, сажая здание на фундамент.

А в это время реставраторы искали по архивам описания изначальных интерьеров Большого. Ибо за долги годы все было изменено, часто без всяких церемоний. От многих деталей и чертежей-то не осталось - к тому же, фотография XIX века – очень плохая и представление дает лишь грубое.

Некоторые ткани воссоздавались по жалким обрывкам, случайно где-то завалявшимся. Кроме редких материалов – как та же резонансная ель – искали традиционные технологии. Так чудом нашли последнюю фабрику папье-маше, последнюю артель ручных ткачих, умеющих изготовить жаккардовый станок и работать на нем. В основном, такие артели находили в России, так как на Западе этих технологий давным-давно след простыл.

Вот, например, императорское фойе: после революции его «изящно» переименовали в Бетховенский зал, содрали со стен все монархические гербы, а из настенных гобеленов царскую символику вырезали ножницами. Зал использовался, как малый концертный, но также и для партсобраний. «Старики помнят, как здесь выгоняли из партии Галину Вишневскую», - заметил Сидоров.

Название «императорское» возвращено, и теперь тут снова будет именно фойе, только не для царя, а для всех зрителей. Бетховенский же зал теперь внизу, под Театральной площадью. Здесь в обычное время – тоже фойе, только его пол разделен на несколько пластин причудливой формы. По потребности, все платформы опускаются и понимаются, образуя небольшой партер или амфитеатр.

«Здесь в несколько минут устанавливается 300 кресел, - рассказал Михаил Сидоров. - В 70 метрах от нас станция метро «Театральная». Пока мы здесь, мимо нас проехало уже шесть поездов, но мы их не слышим. Звукоизоляция абсолютная. Паркет из редких пород дерева – вы сейчас стоите на маньчжурском орехе: нам удалось приобрести последнюю товарную партию этого дерева, занесенного в Красную книгу».

Так сошлись XIX век с XXI, - а кое-что в виде исключения взято и у ХХ столетия. Например, нижнее фойе, которое театралы прозвали «сталинским буфетом», воссоздано на момент 1937 года. Его «пик» был тогда, ничего не поделаешь.

История этой реконструкции насчитывает массу удивительных моментов. Как, например, искали хотя бы рисунки знаменитых ваз «белого фойе» - а сами вазы пропали, уж никто и не помнил, когда именно, и, тем более, куда. Вроде бы, на дачу такие вещи не нужны – хотя как знать… Вазы тоже воссозданы: они алебастровые, а ничуть не хуже мраморных, только прозрачные.

Как добрались до квадриги Аполлона, венчающей Большой театр, и выяснилось, что Аполлон-то медный раздулся, так как в нем накапливалась дождевая вода. Или как «шесть часов длилось совещание по музам, до рукоприкладства дошло – скульпторы с историками спорили, две или три складки должно быть на тунике у богини»

«Гарантийного срока у здания как такового нет. Но по каждой вещи – есть. Это здание простоит столетия, - подчеркнул Михаил Сидоров. - Полиментная позолота выстоит столетия, если ее будут протирать беличьей кистью, а не тетя Маня с тряпкой, потому что толщина золота пол-микрона».

Три с половиной тысячи человек «два года вкалывали, не разгибая спины» на реконструкции Большого театра. «Многие из реставраторов, которым сейчас 30-35 лет, разъедутся реставрировать иконы для новых русских или на Рублевке спасать гарнитуры «Русь», - отметил Сидоров. - Но они понимают, что сделано главное дело их жизни». Для реставраторов уже был дан специальный концерт с участием Пласидо Доминго.

Леонид Смирнов