Антикоррупционное плацебо

Показательная борьба с коррупцией – один из древнейших способов удержания власти, к которым прибегают авторитарные режимы. Думаю, если бы Никколо Макиавелли спросили, может ли Государь так поступать, он бы ответил: «Разумеется!».

Правда, при этом апостол всех политологов и политтехнологов добавил бы, что это должно пойти на пользу обществу. Ведь конечная цель макиавеллистского цинизма – достижение относительного блага для подданных. Если же от тех или иных действий власти лучше станут жить лишь правитель и его приближенные, то это уже не макиавеллизм. Это – страна Московия.

Коррупция возникла на земле русской ровно в тот момент, когда появилась самодержавная Московская Русь с ее знаменитым чиновничьим аппаратом. В эпоху Ивана III обретение централизованного контроля над огромной страной сразу же потребовало от ее правителя построить систему «вертикального» управления и суда. Денег в ту пору в казне было еще очень мало, поэтому возникла система «кормлений», при которой местное население обязано было содержать присланных из центра воевод и прочих чиновников. Вместе с ними по всей стране расползлась и коррупция, ставшая одновременно становым хребтом и раковой опухолью государства российского.

Судебник 1497 года – первый московский свод законов, принятый после падения монгольского ига – закрепил бюрократический строй управления и тут же принялся «бороться с коррупцией». В частности, был введен запрет на прием судьями посулов (т.е., на получение взяток) и на отказ в правосудии (о таком в вольных Новгороде и Пскове даже и не слыхали).

Новый Судебник, изданный в 1550 году Иваном IV, расширил перечень «антикоррупционных» статей. Впервые как отдельный состав должностного преступления было обозначено вынесение неправильного решения в результате получения взятки. Также впервые был упомянут еще один «бонус» московской бюрократической культуры – лихоимство: самовольное повышение судьями (себе в карман, разумеется) судебных пошлин. Появилось и такое невиданное ни в Киевской Руси, ни в вольных городах Северо-Запада преступление, как фальсификация судебных протоколов. Само собой, были ужесточены порядок ведения следствия и система наказаний - коррупционеров отныне ждали не только штраф и тюрьма, но также кнут и казнь.

Со времен Ивана Грозного началась продолжающаяся по сей день эпопея «борьбы с кормлениями», то есть с практикой использования чиновником своей должности для регулярного сбора взяток (на новейшем сленге - «откатов»). Земская реформа 1555-1556 гг. торжественно отменила систему «кормлений» и попыталась посадить всех государевых чиновников на «твердый оклад». Но де-факто ситуация не сильно изменилась.

В последующие столетия истории московского царства и петербургской империи борьба с коррупцией оставалась одним из приоритетных направлений внутренней политики.

Особо рьяно с казнокрадством пытался бороться Петр I – фанатик «регулярного государства», работающего, как часы. Однако наглядным символом его поражения на этом поприще стала фигура ближайшего сподвижника – Александра Меньшикова, едва ли не самого размашистого коррупционера за всю историю России. И даже обер-фискал Алексей Нестеров, по доносам которого изобличались многие петровские приближенные, был в итоге обвинен в казнокрадстве. В течение года его, 73-летнего старика, подвешивали на дыбу, били кнутом, вспарывали кровоточащую спину горящим веником, присыпали не зажившие раны солью. Вот как очевидец описывает его казнь: «Нестерова колесовали. Сперва ему раздробили одну руку и одну ногу, потом другую руку и другую ногу. После того к нему подошел один из священников и стал его уговаривать, чтобы он сознался в своей вине. То же самое от имени императора сделал и майор Мамонов, обещав несчастному, что в таком случае ему окажут милость и немедленно отрубят голову. Но он отвечал, что все уже высказал, что знал, и затем, как и до колесования, не произнес более ни слова. Наконец его, все еще живого, повлекли к тому месту, где отрублены были головы трем другим. Положили лицом в их кровь и также обезглавили».

Едва усевшись на трон, Екатерина II также заявила, что начинает масштабную борьбу с коррупцией. Но именно в ее царствование расцвел пышным цветом фаворитизм, причем любимцы императрицы необычайно широко пользовались своим положением. Кроме того, немалая часть бюджета страны утекала в карманы полькой шляхты, дабы обеспечить стабильность посаженного Екатериной на трон Речи Посполитой ее экс-любовника - Станислава Понятовского.

В «ловушку Петра I» попал также и Николай I. Он учредил Третье отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, I экспедиция которого боролась с чиновничьими злоупотреблениями. Объем взяток, однако, рос вместе с бюрократическим аппаратом, который увеличился при Николае I изрядно. В итоге сам император однажды вынужден был признать, что «Россией правят столоначальники», а один из его министров, чтобы ускорить ход дела, в котором был лично заинтересован, принужден был дать взятку соответствующему чиновнику.

Обвинение в воровстве и некомпетентности так и остались «родовым пятном» дореволюционного чиновничества.

В СССР борьба со взяточничеством приняла даже более ожесточенные формы, чем в эпоху Ивана Грозного и Петра Первого. В первые полтора десятилетия существования Советского Союза не прекращались конфискации, аресты и расстрелы. Затем наступил период борьбы с т.н. теневой экономикой.

В эпоху Хрущева и Брежнева антикоррупционная тема стала частью «общенародной развлекательной программы». Журнал «Фитиль» был одним из главных источников информации о борьбе советского руководства с хищениями и взяточничеством «на местах», снимались фильмы и сериалы на соответствующую тематику («Следствие ведут ЗнаТоКи», «Инспектор Лосев», «Гонки по вертикали», «Лекарство против страха», «Колье Шарлотты»). Все это должно было «в легком жанре» показывать гражданам, что борьба с «хищениями социалистической собственности» идет полным ходом. Между тем, именно в брежневскую - «зрело-социалистическую» - эпоху коррупция (которая, согласно официальной пропаганде, была атрибутом капитализма, но никак не социализма) стала для жителей СССР повседневной нормой. С приходом к власти генсека Юрия Андропова стартовала очередная «показательная борьба со взяточничеством и очковтирательством», прошли несколько громких процессов («Хлопковое дело», «Дело Моспродторга»). Коррупция, разумеется, от этого ничуть не уменьшилась, ибо как была, так и осталась «смазочным маслом» бюрократической экономики.

В 1990-е гг. показательная борьба поутихла. Во-первых, у общества были проблемы и посерьезней: «шоковая терапия», дефолт-1998. Во-вторых, коррупция – а вовсе не формально провозглашенные демократические процедуры – стала способом приближения бизнесменов к рычагам власти и формирования своего рода олигархического клуба, активно влиявшего на процесс управления страной.

В «тучные нулевые» основные коррупционные схемы, наработанные еще в 90-е, стали использоваться «эффективными менеджерами» в интересах максимальной оптимизации системы «общекомандного кормления». Пока денег хватало и на коррупцию, и на престижные державные PR-забавы, и на социальные подачки, тема борьбы с коррупцией особо не педалировалась, хотя и использовалась время от времени для сведения счетов.

Однако в трудный час, когда чиновники вконец раздобрели, а бюджетные закрома, наоборот, изрядно прохудились, Кремль вытащил из ножен свой излюбленный антикоррупционный ятаган.

Следует признать, что к XXI веку российское руководство довольно хорошо овладело техникой показательной борьбы с коррупцией. Чего только стоит судебный процесс против Алексея Навального по делу «Кировлеса». Кремль пытается убедить народ, что создатель «РосПила» - отъявленный коррупционер, а власть только выполняет свою работу, т.е. делает все, чтобы такие граждане оказывались за решеткой. Вот только Анатолий Сердюков и его «фаворитка» Евгения Васильева до сих пор на свободе. Первый не окажется в тюрьме в любом случае, а вторая сядет, лишь если от нее захотят избавиться.

Или другой пример – Олимпиада-2014. На развитие Сочи потрачено уже столько денег, что аж дрожь пробирает. Олимпийская стройка в данный момент - одна из главных дыр, через которые утекают деньги налогоплательщиков. Кремль уже нашел как минимум одного человека, который подозревается в коррупции - это бывший вице-президент Олимпийского комитета России Ахмед Билалов. Путин уверяет, что все будет тщательно расследовано, вот только деньги это уже не вернет. Конечно, можно было бы сначала ловить чиновников-коррупционеров, а потом уже приступать к строительству, но тогда исчезнет добротная кормушка. Такая уж на данный момент действует система - сначала надо основательно разворовать, а потом, чтобы успокоить народ, организовать «показательную казнь». И чиновники довольны, и народ видит, что с коррупцией борются, а правитель спокойно правит дальше.

А недавно у России появился новый масштабный проект – Чемпионат Мира по футболу 2018. С уверенностью можно предсказать, что эту стройку постигнет та же участь, что и Олимпиаду, так как там пахнет неплохими деньгами. Даже первые «звоночки» уже появились – «Зенит-арена», которую начали возводить на средства города, а затем оказалось, что все надо перепроектировать и начинать новое строительство. Итог – 43 млрд рублей, львиная доля которых утекла в чужие карманы за счет такой вот перепроектировки, а также банальных махинаций со стоимостью стройматериалов (последнее – уже проверенный метод).

Между тем, бюджет не резиновый, а нефть рано или поздно начнет вытекать через треснувшие трубы, потому что деньги на новые давно разворованы.

Да, на примере собственной истории мы видим, что показательная борьба с коррупцией успешно справляется со своей задачей – более-менее успокоить народные массы, удержать правителя у руля и ликвидировать неугодных ему лиц. Но вместе с тем мы не видим того улучшения жизни общества, которое предусматривает истинный макиавеллизм, и которое является непременным условием использования любых репрессивных мер, в том числе борьбы с коррупцией.

Вообще, коррупцией управлять довольно сложно. Сегодня она стабильно помогает правителю, а уже завтра чиновники, одичавшие от денег, перестают соблюдать «технику безопасности». Причем их становится так много, что всех уже не ликвидируешь. А тем временем народ начинает все более громко роптать и накаляться…

Иван Травин, студент СПбГУ