Курильский тупик

В Москву для подготовки визита японского премьер-министра Синдзо Абэ прибыл глава МИД Японии Таро Коно. На переговорах в конце января Абэ и Владимир Путин будут обсуждать проблему заключения мирного договора. Задача — согласовать формулу решения территориального спора между Россией и Японией и подойти вплотную к определению конкретных рамок будущего договора. В последнее время вокруг этого вопроса развернулись настоящие информационные — и зачастую просто истерические — баталии.

Японский премьер активно готовит общественное мнение в своей стране к вроде бы предрешенной (в его интерпретации) сделке на основе формулы, зафиксированной в Советско-японской декларации 1956 года, с передачей Японии после заключения мирного договора острова Шикотан и группы необитаемых островов Хабомаи (части Курильских островов). Это уже вызвало резкую реакцию российского МИДа.

Одновременно японский лидер пытается избавиться от хотя бы некоторых из формальных препятствий для такой сделки: снять вопрос о компенсациях за утраченную Японией собственность и в той или иной форме гарантировать демилитаризованный статус обсуждаемых островов.

С российской стороны пока есть только заявления о безусловной легитимности территориальных изменений, произошедших в результате Второй мировой войны. Но это идет вразрез с японской позицией. Точек соприкосновения нет. Российские официальные новостные агентства так и сообщают: «Никто не ждет, что переговоры станут дружеской беседой — слишком сильно вырос градус политической дискуссии».

Однако ни та, ни другая сторона, похоже, не собирается отменять уже намеченные встречи и переговоры — либо надеясь «дожать» партнера на пути к финишной ленточке, либо зная что-то такое, что обществу пока не известно. Так или иначе, но складывающаяся ситуация вызывает неловкость и досаду. И вот почему.

Во-первых, надо либо открыто сказать, что Россия ищет компромисс, который, однако, невозможен без изменения фактически существующей границы, либо, если это считается неприемлемым, отложить вопрос еще на несколько десятилетий. А годами говорить о чем-то одном, имея в виду что-то совсем другое и никому при этом не объясняя (а возможно, и не понимая самим), что предполагается получить в результате, — это плохая, недостойная политика.

Во-вторых, если уж решать вопрос с помощью компромисса, то это не может быть только решением власти, без каких-либо объяснений людям. Передача пусть даже символической части реально контролируемой государством территории воспринимается очень эмоционально. Нужно долго и подробно объяснять и широко обсуждать со всей страной причины, цели и желаемый эффект такого шага. Аргументы японской стороны российскому обществу вообще неизвестны, а своих аргументов в пользу какого-либо компромиссного решения российская власть не представила.

В-третьих, очевидно, что если говорить на эту тему с людьми, то ни юридической казуистикой (которую сама власть ни в грош не ставит), ни сказками о каких-то денежных потоках, которые вдруг обрушатся на Дальний Восток и его жителей, не отделаться. Аргументами могут быть только очень большие и важные для всех вещи, связанные с принципиально новой российской политикой и положением России в мире. Однако эти материи в сегодняшней ситуации и с нашей нынешней властью к лучшему не изменятся — ни с договором с Японией, ни без него. А кремлевские игры с плетением краткосрочных геополитических интриг, как обычно, закончатся позорным пшиком.

В-четвертых, важно понимать, что в конечном счете речь идет не об отношениях между политическими персонами, а об отношениях между народами. Любые проявления нечестности — будь то кулуарные решения, или лукавые подмигивания, или тактические умолчания в отношении партнеров по переговорам — в итоге портят отношения между народами. А это уже серьезно и надолго. Конечно, в политике не обойтись без элементов игры и всяческого рода умолчаний. Но в территориально-международном споре иллюзия тактического выигрыша обернется стратегическими потерями на десятилетия.

В-пятых, если решать вопрос стратегически, на десятилетия или даже на века, необходимо понимать, что надежное решение территориальных споров возможно только при позитивном развитии ситуации для всех его участников в условиях нормальных добрососедских отношений. На примере Ближнего Востока мы видим, как территориальные конфликты не угасают десятки лет. В Западной Европе исторических споров и взаимных претензий было ничуть не меньше, но за последние 70 лет в результате успешного развития и благодаря интеграции территориальные трения пусть и не исчезли совсем (в головах людей такие споры живут дольше, чем в официальной дипломатии), но, по крайней мере, существенно потеряли актуальность. И длящийся, по сути, с окончания Второй мировой войны территориальный спор между Россией и Японией может остаться в прошлом только при условии такого обоюдно успешного развития.

Наконец, шестое, очень важное. Есть большая разница между разговорами о судьбе островов как места, где живут и работают люди, и обсуждением их юридической принадлежности. Условия жизни на Курилах, мягко говоря, плохие. И хотелось бы, чтобы российско-японские договоренности хоть как-то улучшили жизнь людей. Однако, к сожалению, бесконечные показушные договоренности о «начале консультаций по сотрудничеству» в условиях отсутствия у России и Японии базового взаимопонимания по-прежнему не обещают жителям Курил реальных перемен к лучшему.

Григорий Явлинский

Прочитать оригинал поста можно здесь.