Рейтинг ложь, да в нем намек

На прошлой неделе очередное сообщение «Левада-центра» стало почти сенсацией. Оказывается, 61% сограждан считают, что глава России «в полной мере несет ответственность за проблемы, стоящие перед страной за время его правления».

Надо сказать, опросная служба в своем отчете честно указала, что этот индикатор не так уж вырос за последний год (в 2017-м было 55%). Но публика на это как-то не обратила внимание. Зато очень впечатлилась самой цифрой — народ, выходит, совершенно отвернулся от вождя, раз винит его во всем. Притом винит преобладающим большинством — ведь еще 22% респондентов сообщили, что Путин в их глазах отвечает за проблемы страны хоть и не всецело, но «в некоторой мере».

Поэтому опубликованный на днях другой опрос той же службы встретили с недоумением. С тем, что страна «движется в правильном направлении», согласились 47% его участников, а с тем, что она идет «по неверному пути», — только 42%. Выходит, большинство все же одобряет политику партии и правительства. Чему же верить? Какая-то путаница получается.

Проще всего сказать, что подобные социсследования всерьез принимать не стоит. Вопрос про путинскую ответственность даже сформулирован коряво («стоящие… за время его правления»), а уж его смысл каждый опрашиваемый поймет по-своему. Один охотно соглашается, что вождь «в полной мере» в ответе за проблемы, но сами-то эти проблемы в его глазах не особо велики, а вот достижения — огромны, но ему просто не дали об этом сказать. Другой считает проблемы кошмарными, и его предположение, что Путин отвечает за них «в некоторой мере», несет в себе гораздо большее неприятие. А третий вообще не понял, что его спрашивают только о неприятном, и лояльно ответствовал: да, мол, абсолютно все у нас происходит благодаря нашему вождю.

Игра в вопросы и ответы, когда вопрошающие думают о своем, а отвечающие — тоже о своем, но о другом, должна восприниматься именно в качестве интеллектуальной забавы, а не как выявление небесной истины.

Часть опросов при этом полезна, поскольку проливает свет на какие-то участки жизни. Обычно это замеры, проводимые многократно и регулярно. Не столько получаемые результаты, сколько логика их изменений может оказаться интересной.

Или не оказаться. Как раз таковы ответы на вопрос про связь проблем страны с Путиным. Расклады ежегодных ответов на него, начиная с «докрымского» 2012-го, почти не меняются. Полностью или частично возлагающие на президента ответственность всегда составляли подавляющее большинство. Их доля колебалась между 73% (в 2016-м) и 83% сейчас, а в полном оппозиционных страстей и выступлений 2012-м была, так сказать, средней — 78%. Что бы опрашиваемые ни имели в виду, глубокого смысла в суммах их ответов искать просто незачем.

А вот история вопроса о правильности или неправильности пути, по которому идет Россия, куда занимательнее.

Скажем, в 2002-м, когда Путин был президентом надежд и пользовался реальной поддержкой, с мыслью, что дела в стране идут в правильном направлении, согласились только 36% опрошенных, а 49% назвали путь неверным. Причина, предполагаю, в шлейфе 90-х. Утверждение, что дела идут хуже некуда, были тогда общественно одобряемым и совершенно стандартным высказыванием. Противоположное заявление выдавало в лучшем случае эпатажника, а в худшем — наемника темных сил. А кто хочет выглядеть наемником?

Поэтому расклады ответов на этот вопрос менялись не так быстро. Но в 2007-м, последнем по-настоящему жирном году, путь страны назвали правильным 64% опрошенных. Коллизии последующих лет в полтора раза уменьшили их число — до 41% в 2013-м.

Затем — «крымский» всплеск, длившийся до весны нынешнего года (в конце марта с правильностью пути согласились 62% респондентов). Провозглашение пенсионной реформы уменьшило эту долю на четверть. С лета и по сей день соотношение довольных и недовольных траекторией страны почти не меняется. Первых — меньше половины, но чуть больше, чем вторых.

Видно, что этот индикатор откликается на перемены в умах и потому полезен. Хотя высказывания людей о пути державы, думаю, отстают от перемен в их подлинных настроениях.

Надо помнить, что даже в самых интересных опросах не может быть измерен накал стоящих за ответами чувств. Поэтому у рейтингов, в том числе и падающих, нет никакой предсказательной силы. Из них нельзя узнать, как поступят люди, сообщившие о своем недовольстве — побрюзжат на кухнях или выйдут на улицы. Лобовые вопросы о готовности участвовать в протестах, которые так любит задавать фонд «Общественное мнение», вызывают только улыбку. Ценность получаемых таким способом раскладов равна нулю.

Зато сами ФОМовские рейтинги, еженедельно замеряемые на протяжении уже десятков лет, — лучшие из всех. Еще недавно их высмеивали как заведомо пропутинские, подозревая опросную службу в подтасовках, а респондентов — в лживости. Со вторым пунктом соглашусь, но ведь люди врут, когда их спрашивают о вещах не особо для них важных, и становятся гораздо откровеннее, когда возмущены и плохо собой владеют. Резкое изменение рейтингов, происшедшее в нынешнем году, тому иллюстрация.

Только что опубликованный ФОМовский бюллетень (сам опрос был проведен 25 ноября, когда инцидент в Керченском проливе уже произошел, но еще не был по-настоящему оценен опрошенными) кое-что сообщает о состоянии умов накануне новой попытки взвинтить боевые страсти.

Индикаторы Владимира Путина к концу ноября опустились к «докрымским» уровням, а по некоторым пунктам даже ниже. Доля готовых голосовать за него — 45% (при 74% в среднем за 2015-й и 66% в марте 2018-го). Соотношение доверяющих ему и не доверяющих — 58% к 36% (при 85% к 9% в 2015-м и 79% к 15% в марте 2018-го). При этом одобрительные оценки Путина и сейчас высказываются собеседниками ФОМа заметно чаще, чем критические. А вот все прочие наши институции в глубоком минусе.

Фиксируется резко отрицательное отношение к Дмитрию Медведеву и его работе. Индикаторы премьера сильно ухудшились весной 2017-го после появления знаменитого ролика, а нынешним летом просто обвалились.

Рейтинг правительства в целом некоторое время был выше и кое-как продержался до июня, рухнув лишь по случаю пенсионной реформы.

В отрицательной зоне с тех же пор и «Единая Россия». Отзывы о ней опрошенных сейчас хуже, чем в бунтарском 2013-м, а ведь всего полгода назад доля тех, кто, по их словам, доверял ей, была вдвое выше доли не доверявших.

Многое ли вытекает из этих рейтингов, которые, повторю, лучшие из всех? Не будем преувеличивать. Это просто ответы на вопросы. То есть слова, а не дела. Притом слова, сказанные в беседе с сотрудниками опросной службы, которых многие, если не большинство, воспринимают как посланцев властей.

Ухудшение рейтингов указывает: рядовые люди готовы сегодня сообщить начальству, что они им недовольны. При этом Путина еще сравнительно щадят. «Единую Россию» щадят заметно меньше. Остальных, от премьера и правительства до Госдумы, не щадят почти совсем.

Интересно ли об этом узнать? Да. Объясняют ли рейтинги, что происходит? Нет, только намекают. Пользоваться ими можно и, на мой вкус, даже нужно. Но эта площадная социология (в хорошем смысле слова, т. е. нацеленная на то, чтобы быть занятной абсолютно для всех) не дает понимания действительности. В лучшем случае, приближает к пониманию на один шаг. А остальные шаги каждый волен сделать или не сделать сам.

Сергей Шелин