Несъедобный пряник Путина

Причина переноса выступления Владимира Путина перед Федеральным собранием из Георгиевского зала в Манеж открылась человечеству только в тот момент, когда вождь закончил чтение первой его части — мирной, и перешел ко второй — военной. Без трех специально смонтированных в Манеже экранов она бы просто не сыграла. Апокалиптические ролики, хроникальные и анимационные, стали главным впечатлением от этого, пятнадцатого по счету, путинского послания. Они уверенно заслонили его невоенную составляющую, хотя время между двумя разделами было поделено ровно пополам.

И все же социальные и хозяйственные установки на предстоящую шестилетку, изложение которых заняло добрый час, написанные к тому же, как говорят, сислибами и даже чуть ли не кудринцами, стоят того, чтобы в них вникнуть.

Но перед этим задам два вопроса.

Рассчитан ли «военный» видеомонтаж на то, что в мире его примут всерьез? Если да, то это сигнал к грандиозной гонке вооружений, к которой подключится не только Америка, но и дружественный Китай. Совершенно не могу представить, чтобы КНР, чьи военные траты уже сейчас втрое выше российских, согласилась, чтобы северный сосед хоть в чем-то ее опережал.

Из чего вытекает вопрос № 2: если впереди и в самом деле взлет расходов на вооружения, то насколько вырастет российский военный бюджет? Отменяются ли узаконенные прошлой осенью планы сохранять силовые траты примерно на нынешнем уровне? Об этом Путин не сказал ни слова. Но если эти траты, и без того едва выдерживаемые нашей экономикой, снова пойдут вверх, то все народолюбивые и прогрессивные обещания из вегетарианской половины послания будут пущены под нож просто автоматически.

Постараюсь, однако, быть оптимистом и предположу для простоты, что силовому блоку постараются все-таки выдавать денег не больше, чем собирались до сих пор. В этом случае два раздела речи Путина можно толковать как изложенные без особой связи друг с другом рассказы сначала о прянике, а потом о кнуте. И тогда рассуждения о вкусе этого пряника имеют хоть какой-то смысл.

Итак, Путин обещает в середине следующего десятилетия, т. е. лет через семь, увеличить ВВП на душу в полтора раза. Не будем шутить о несостоявшемся удвоении ВВП за десять лет, а, наоборот, вспомним, что за последние три десятилетия у нас была только одна семилетка (1999—2006), когда реальные темпы подъема ВВП укладывались в сегодняшние путинские стандарты. Ни до, ни после ничего подобного не было. Скажем, за последнюю президентскую шестилетку экономика России вообще почти не выросла.

Впрочем, другой блок контрольных цифр в президентском докладе, вписанный туда, возможно, более осмотрительными экспертами, обещает лишь пятипроцентный ежегодный рост производительности труда, и притом не во всей экономике, а только на главных предприятиях. С поправкой на менее главные и более застойные предприятия, а также на то, что общее число работников будет скорее уменьшаться, чем расти, это подводит уже примерно к тридцатипроцентному росту за тот же отрезок времени.

Замечу, что даже и эти более умеренные темпы совершенно не похожи на то, что происходило в российской экономике за последние шесть, а если уж быть совсем точным, то и за десять лет.

Что же у нас случится нового, чтобы явилось такое чудо?

Путин говорит о низкой инфляции, дешевых кредитах, растущем гуманизме контрольно-охранительной системы, мастерстве и честности чиновников, поощрении малого бизнеса, остром чувстве нового, охватывающем предпринимателей и народ, и еще многих симпатичных явлениях. Все это (за исключением рекордно низкой инфляции) всегда провозглашалось не только при нем, но и до него. Сравнительная устойчивость цен — это хорошо, но вряд ли она одна может превратить застойную путиномику в нечто быстро и даже стремительно растущее.

Тезис о невесть откуда взявшихся сверхвысоких темпах понадобился составителям первой половины путинского послания для того, чтобы подвести материальную базу под многочисленные народолюбивые и сулящие прогресс обещания, которые там содержатся в большом числе.

Тут и неуклонный рост пенсий (и даже увеличение коэффициента замещения), и подъем доли расходов на медицину до 4—5% ВВП, и удвоение строительства автодорог, и рост числа улучшающих жилищные условия семей с трех до пяти миллионов ежегодно, и культурные центры в каждом городе, и возрождение медпунктов в деревнях, и еще много всего. Даже по неполному списку добавочных трат можно заключить, что общий их объем будет никак не меньше 3-4 трлн руб. Если завтра вдруг начнется стремительный хозяйственный рост, то добавочные доходы притекут сами собой. А если такого роста не будет?

Путин определенно не хочет сейчас говорить о каком бы то ни было затягивании поясов. Только внимательный слушатель кое-что уловит. Об увеличении возраста выхода на пенсию не сказано ни слова. Зато подробно говорится об «активном долголетии», о росте продолжительности «здоровой полноценной жизни». А это — ключевые фразы, которыми оперируют сторонники повышения пенсионного возраста.

Ничего не сказано об увеличении налогов. Но постмартовскому правительству предписано сочинить какие-то налоговые проекты, умолчание о сути которых выразительнее любых конкретностей.

А там, где говорится о подъеме медицинских трат, мимоходом уточняется, что эти деньги «будем направлять» из «всех источников». То есть деньги выложит гражданин, а вот «направлять» их станет начальство. И этот тезис является стержневым для прогрессивной якобы половины послания.

В нем нет даже и намека на какое бы то ни было самоуправление или хотя бы на деловую самостоятельность. Гражданин — пассивный объект попечений начальства, даже если прозрачно намекается, что деньги на эти попечения извлекут из его кармана. Бизнесмену (особенно мелкому, которого наши руководители любят особенно трепетно) то же начальство укажет, какие проекты оно считает прогрессивными, да еще и пришлет специальных контролеров, которые в меру своего образования и интеллекта проверят, часто ли и хорошо ли он обновляет производство. И все это, конечно, густо облеплено цифровизацией, роботизацией и вообще всем прогрессивным, что только можно вообразить.

Зато простая мысль, что множество чиновников и целые ведомства вообще не нужны, а часть оставшихся надо предоставить выбору снизу, абсолютно не ложится в логику провозглашенного ускорения. Путин обещает лишь тщательнее фильтровать и дрессировать своих назначенцев всех уровней. Как и раньше, ему полностью чужда мысль о том, что стопроцентная бюрократическая централизация и хвалимая им экономическая свобода несовместимы в принципе. Ставка на технократический диктат полностью остается в силе.

Это куда важнее нестыковок в контрольных цифрах и даже общей невыполнимости объявленных планов. Можно идти в правильном направлении медленнее, чем собирался. В этом нет беды. Но пойти в направлении неверном, пусть даже потихоньку и наощупь, вполне может оказаться еще худшим выбором, чем просто топтание на месте.

Может быть, кнут поставленную перед ним задачу и решит, но пряник выглядит несъедобным.

Сергей Шелин