Я — агент Запада, и тем горжусь

Я пишу этот текст на проклятом Западе. Во многом потому, что журналисту здесь есть чем заняться. А в России, как кто-то верно подметил (кажется, Кашин), все новости давно сводятся к двум: 1) вам что-то запретили; 2) вам что-то разрешили. Вон, недавно в Совфеде всерьез обсуждали, не маркировать ли как агентов Запада отдельных журналистов, если они пишут на деньги Запада и в его интересах.

Мне на Западе пока не платят (это я за жизнь здесь плачу), но готов нашить на спину ромб и звезду агента. Это будет честно: я действительно пишу в интересах Запада, потому что Запад — это лучшее, что есть в России. Если Совет Федерации вдруг откажется от продукции Запада, пред нами предстанут 170 голых тел. Причем те тела, на которые можно будет смотреть без смеха, тоже окажутся продуктами западных технологий — из фитнес-клубов и спа-центров.

Мы всю свою историю лучшее берем с Запада. Практически все, что доставляет нам столько удовольствия — от одежды до жилищ, от гаджетов до подарков под елкой, — является западным по своему происхождению, дизайну, алгоритму производства.

Это очевидно. Однако эта очевидность никак не влияет на российскую антизападную истерию. Правда, в этом мы не уникальны. Страны третьего мира вообще ругают Запад. Сами они могут произвести мало такого, что восхитило бы мир, поэтому кричат про особость и духовность, которые тем и замечательны, что их нечем измерить и, следовательно, невозможно ни с чем сравнить, — как и завещал великий, но не слишком умный поэт Тютчев. Духовность — это ж не сыр, хотя сыр, с моей точки зрения, и есть материализованная духовность: торжество интеллекта в умении превратить быстроскисающее молоко в долгохранящийся вкусный продукт.

Но к агентам Запада я себя отношу не потому, что, как и вы, предпочитаю западные вещи отечественным, то есть качественные — некачественным.

Я поклонник и адепт Запада, потому что его бог и движок — познание и образование.

Наш мозг был сформирован около 250 тысяч лет назад, когда главной задачей человека было выживание в саванне. Его интуитивных способностей хватало как раз для нахождения пищи и распознавания угроз. Наш мозг не был создан для того, чтобы решать логарифмические уравнения, писать колонки для сайтов и отправлять зонды на кометы. Отсюда вечная проблема: древнее, интуитивное в нашем мозге противится новым данным и фактам. Интуитивно мы неспособны понять и принять даже то, что Земля — это шар. Наука, образование, просвещение, публичная дискуссия, письменная рефлексия — это все способы адаптации древнего мозга к реалиям современного мира, которые находятся в противоречии с нашими интуитивными (и, вероятно, генетически запрограммированными) аналитическими алгоритмами. Образованный человек — это человек, при- и понимающий мир. Необразованному нужен не мир, а миф.

Приведу простой пример из той сферы, вокруг которой сегодня особо высоко реют стяги воинов русской духовности, противостоящих западному разложению: из жизни полов.

Интуитивно, «нутром», мы понимаем, что полов всего два — мужчины и женщины. Это кажется неоспоримым, потому что женщины рожают детей от мужчин, и так четверть миллиона лет. Поэтому русский охранитель устоев вертит пальцем у виска, узнав, что в Великобритании узаконено двойное материнство (второй законной считается мать-донор митохондриальной ДНК). Русский охранитель улюлюкает, узнав, что в Германии появилась графа для третьего пола (потому что есть те, кто генетически ни мужчины, ни женщины — например, обладатели единственной Х-хромосомы, и таких в Германии свыше 100 тысяч человек, а в России, вероятно, около 200 тысяч). Непросвещенный русский орет про «Гейропу», узнав, что в очередной стране разрешили однополые браки (и нередко орет, чтобы не признаваться в собственных желаниях).

А на самом деле на Западе все это происходит потому, что новые знания заменили понятие пола более сложным понятием гендера. «Пол» — определение по строению тела. У «гендера» точек идентификации больше. Физиология — это раз. Генетика — два. Сексуальная ориентация — три. Степень принятия своей физиологии — четыре. Выбор социальной роли — пять. Вариантов комбинаций — тьма, к тому же некоторые характеристики небинарны, пластичны и могут со временем меняться, что доказал еще в начале 1950-х Альфред Кинси, вызвав тем самым целую революцию в представлениях о сексуальной жизни. Но откуда в России про знаменитую шкалу Кинси знать, если на русский он так и не переведен?

Сегодня на Западе проводятся десятки тысяч гендерных исследований, про гендер пишутся сотни популярных и научных книг — но Россия до сих пор живет мимо этого. Мы, как страусы, прячемся от знаний о самих себе и, как окраинная шпана, обзываемся и пакостим отличникам. Хотя, по идее, именно сложность, вариативность, невероятное многообразие мира и жизни должны восхищать и поражать разумного человека.

Я здесь, разумеется, на стороне самопознающего разума, то есть Запада. Мне отвратительны попытки выдавать дремучесть за богоизбранность. Ситуация с просвещением сегодня в России в чем-то даже хуже, чем в СССР, где из четырех каналов телевидения один назывался «Российские университеты» и был создан для того, чтобы и в глухой провинции могли видеть лекции Капицы.

Но какой Капица в России сегодня?! На каком телеканале вы последний раз видели ученого?! Кто и на какое российское ток-шоу пригласит репродуктивного биолога, когнитивного психолога, психолингвиста?! Такой программой была шедшая в час ночи «Школа злословия», но она четыре года как закрыта. Мы все глубже сползаем в тупую, злобно мычающую архаику, пробиваем пласты цивилизации в обратном направлении, от сложного к примитивному, к корням и почве, и с радостью самодовольного дурачья несем в сердце в качестве героя образ совершенного троглодита Данилы Багрова.

Homo sapiens может гордиться тем, что сумел заточить свой древний, ограниченный в познавательных возможностях мозг под решение невероятных по сложности задач, создав для этого то, что и отличает его от животного — сложную, динамичную, невообразимо богатую культуру.

Гордиться уничтожением сложности — увольте. Записывайте, повторяю, в агенты и в предатели.

Дмитрий Губин