Уроки 7 октября: Навальный и протесты

Бурные события минувшей субботы в разных городах страны, связанные с акциями сторонников Алексея Навального, дали нам некоторые интересные факты для размышлений о том, что сейчас происходит в России и каковы перспективы протестного движения.

Самое важное — резкий контраст между тем, как сравнительно мирно власти отнеслись к московским протестантам и как жестко — к петербургским. Скорее, можно было бы ожидать обратного. Ведь революции происходят в столицах. Именно там существует опасность свержения власти в результате прямых насильственных действий. Тогда как в других городах (даже столь крупных, как Петербург) свергать, собственно, некого. Казалось бы, власть должна была в первую очередь преградить демонстрантам путь к Кремлю по Тверской, тогда как в остальных регионах (от Калининграда до Чукотки) могла дать возможность слегка побузить. Но все вышло прямо противоположным образом. Московских «бузотеров» пустили на некоторое время даже на Манежную, а питерских, которые шли неизвестно куда, непонятно зачем, вдруг начали хватать и лупить.

Гадать о мотивациях разных региональных властей нет смысла, поскольку мы в таких гаданиях, скорее всего, ошибемся. Но есть один неопровержимый факт: деятельность по разгону подобных акций сейчас не координируется на самом верху — мэры и губернаторы решают вопрос в меру своего понимания ситуации. Один действует по принципу «давить и не пущать», другой демонстрирует великодушие.

Это означает, что Кремль, по большому счету, проблемой протестов не обеспокоен. Она для него скорее техническая, чем политическая. Путин не видит в Навальном конкурента. Все слова кремлевских пропагандистов об опасностях майданов предназначены лишь для промывания мозгов населению, для сплочения масс вокруг вождя. В реальности для Майдана у нас возможностей нет. И никакие иностранные агенты их не создадут. Путин это понимает, а потому разговоры о революции, которые некоторые «аналитики» ведут сегодня со странным энтузиазмом, не считает достойными большого внимания. Похоже, даже Сергей Кириенко не рулит этим процессом из кремлевской администрации.

Что же тогда по-настоящему волнует Кремль? Об этом мы тоже можем судить по отношению власти к Навальному. Ведь его вполне могли бы засадить на несколько лет, а не на 20 суток — «двушечку» у нас и не за такое давали. Однако Навального аккуратно изолируют лишь на время его «нездоровой» активности, а на время активности «здоровой» он оказывается на свободе. По всей видимости, это кому-то выгодно.

Если рассматривать Кремль как единый механизм, разгадать данную загадку будет трудно. Но Кремль, конечно же, не един. Он состоит из «башен», враждующих между собой, делящих деньги и высокие посты, соперничающих за «близость к телу». Самая высокая «башня» сегодня — это Медведев, занимающий пост премьера. Но впереди — «выборы Путина», важнейшим итогом которых может стать формирование нового правительства. И в связи с этим, конечно, влияние на политику истории под названием «Он вам не Димон» трудно переоценить. Навальный высмеял и политически унизил самую высокую башню. И хотя Путин никогда не снимает соратников под давлением, вполне возможно, что с учетом многих других обстоятельств вклад Навального в победу над Медведевым окажется довольно важным. Захват премьерского кресла для влиятельных людей из путинского окружения является намного более интересной задачей, чем устранение Навального из политики. Поэтому он их вполне устраивает как временный «союзник».

Самая важная проблема для путинской элиты — это именно разборки между собой, поскольку их результатом становится перемещение миллиардов между большими карманами. На фоне карманов и миллиардов эти люди любого Навального мелко видят. В конце концов, если режим когда-нибудь пошатнется, они со своими долларами легко переберутся за рубеж. Поэтому проблема личного обогащения первична, а проблема поддержания режима вторична.

Это все и позволяет Навальному существовать в политике. Данный альянс взаимовыгоден. Навальный решает стратегическую задачу, повышая с помощью антикоррупционных разоблачений свою известность как политика. А благоволящие ему «башни» решают задачу тактическую. Состоящую в том, чтобы дискредитировать конкурентов, борющихся с ними за высокие посты. В тактическом плане у Навального все равно нет шансов (к выборам он не допущен), и для него стратегия — это главное. А для «башен» стратегических задач не существует, поскольку Россию они рассматривают лишь как место для наживы, где сейчас можно срубить много бабок. А после — свалить.

Следующий урок 7 октября состоит в том, что протестное движение опять идет на спад. И дело здесь совсем не в плохой организации московского митинга соратниками Навального, как некоторые говорят. Недолговечность протестных волн — это общая тенденция, которую мы видим при изучении маршей несогласных, движения белоленточников «горячей зимы» 2011—2012 гг. и нынешних выступлений сторонников Навального. Если нет конкретного дела и конкретной цели, протест выдыхается. А при выходе на запрещенный митинг, да еще при отсутствии Навального, такой цели не существует.

Немногие верят в то, что уличной активностью можно добиться допуска Навального к выборам. Большая часть людей реалистично смотрит на вещи. Эти люди хотели бы, чтобы в России прошли нормальные демократические президентские выборы, и готовы были бы ради развития страны что-то сделать. Но столкновения с полицией прагматики не воспринимают как нечто по-настоящему нужное в данный момент.

Это не значит, что митинговая активность ныне бессмысленна. Выход на площадь сегодня, как и в советское время, представляет собой не политический, а скорее этический акт. Человек определяет для самого себя: тварь я дрожащая или право имею? Причем, чем больше власть стремится показать активной части общества, будто она состоит из дрожащих тварей, тем выше стремление порядочных людей совершить хоть какой-то символический акт. Пусть политически бессмысленный, но значимый в плане моральном.

С политической точки зрения события 7 октября, скорее, ослабят позиции Навального, поскольку оттолкнут от него ту часть общества, которой не импонируют силовые конфликты. Участятся разговоры о том, что у Навального нет позитивной программы, что он лишь провоцирует народ и что демократическому движению надо работать над объединением сил. Однако мы уже имеем 25-летнюю историю неудачных попыток объединения, и ныне наверняка опять ничего не изменится. Поэтому единственная реальная политическая оппозиция Кремлю — это Навальный, нравится нам это или нет. Только реальная политика Навального — это не «площадь», а антикоррупционные разоблачения, масштабность которых несоизмеримо больше, чем масштабность любых митингов. В политическом смысле «площадь» — это удел Удальцова, ориентирующегося на большевистскую стратегию времен его прадедушки, а не на технические реалии XXI века.

«Димоны» и «Чайки» усиливают в обществе понимание истинной сути политического режима. Они готовят электорат к тому моменту, когда «выборы Путина» уйдут в прошлое и появится возможность высказаться за того или иного кандидата. Наступит ли этот момент в обозримом будущем, мы не знаем. Но истинный политик должен уметь строить стратегию на длительную перспективу.

Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге