Искусственный разум или табуретка

Начался новый учебный год. Пожалуй, никогда еще в новейшей истории России власть не уделяла так много внимания юным. Отчасти это вызвано массовыми протестами летом этого года. Власть почувствовала, что говорит с молодежью на разных языках и старается теперь встать во главе процесса. Неслучайно первый заместитель главы администрации президента Сергей Кириенко даже опускается (или поднимается?) до просмотра баттлов популярных рэперов.

Появилось несколько молодых губернаторов. По инсайдерской информации, осенью их станет еще больше. Изменилась система выдачи президентских грантов, приоритет за образовательными программами. Возрождена система школ для талантливой молодежи, а школьный бюджет увеличен на 25 млрд рублей. Президент регулярно появляется в молодежной аудитории. 1 сентября он провел открытый урок, где увлеченно говорил об искусственном разуме, как раньше во взрослой аудитории рассуждал о цифровой экономике. Тенденция — формирование образа прорывного будущего, технологический рывок, выход из архаичных тупиков.

Критически важным становится пост министра образования. Ольга Васильева была назначена туда вместо потерявшего доверие в учительской среде Дмитрия Ливанова год назад. Историк-теолог и хормейстер вместо физика — насколько символична замена? Что сделано новым министром и о каких намерениях заявлено?

Васильева вернула в школьную программу астрономию, которая была обязательной в советское и даже в царское время, но скатилась до факультативного курса. Реабилитация этой науки была воспринята с общим одобрением, но, по существу, это возврат к ценностям прошлой эпохи. Если учить современной теории мироздания, логичнее ввести курс астрофизики и космологии. Кстати, это значительно увлекательнее традиционной астрономии в понимании Коперника и Галилея.

В то же время Васильева настаивает на увеличении количества часов для изучения основ религиозной культуры и светской этики. Министр прямо заявляет, что основы религии — предмет, который лучше всего укрепляет нравственность. В полтора раза вырастет число бюджетных мест для студентов-теологов. В какой мере личные пристрастия министра соответствуют потребностям общества?

Думаю, это архаичное представление, оно многократно опровергнуто ходом истории, в том числе российской. Большинство терактов совершается глубоко религиозными людьми. Для современного человека актуальным является высказывание Пастера — «Наука необходима для нравственного процветания нации еще более, чем для материального благополучия». Знание надежнее всего защищает человека от невежества, от заблуждений, от агрессивности, от антисоциального поведения. Защищает, но, конечно, не дает гарантии. Уверен, если школьники вместо теологии работали бы над искусственным интеллектом или хотя бы строили роботов, они вернее стали бы нравственными личностями. Только не надо доводить мою позицию до крайности, до абсурда, я вовсе не против качественного гуманитарного знания.

Невежество — величайший недуг человечества. Эти слова принадлежат Вольтеру, сказаны давно, но излечилось ли человечества от хвори, которая дает начало многим социальным болезням? Именно в эпоху Вольтера в Европе стали учреждаться министерства народного просвещения. В России это ведомство было создано при Александре I в числе первых восьми министерств, то есть на одном уровне важности с финансами, военными и иностранными делами. Мне жалко, что просвещение переименовали в образование. Случилось это во времена СССР. Свет подозрительных наук показался идеологически опасным и непредсказуемым. Надо было создать, то есть образовать нового человека-строителя. Не созидателя, а именно строителя. Поскольку от термина мы не отказались, даже привыкли, то и сейчас часто отбиваемся от объективных знаний, которые не нравятся чиновничьему люду. Думаю, во многом именно этим объясняются гонения на Академию наук, которую бюрократы унижают уже четверть века.

Благодаря министру может быть возвращено в школу трудовое воспитание. Еще один артефакт советской школы. «Без трудолюбия, без навыков трудиться ежечасно, ежесекундно, получать успехи от труда, мы не можем жить», — сказала министр. В этих навыках нет ничего худого, если бы школьное время было резиновое. Какой дисциплиной придется пожертвовать ради рукоделия и столярного мастерства? Может быть, лучше учить чему-то такому, чтобы дети сделали русский айфон? На самых крепких табуретках и самых кислых щах мы далеко не уедем.

Столь же архаичной выглядит идея министра ввести уроки шахмат. Ностальгия по временам Ботвинника и Карпова? Шахматы в СССР были популярны по той причине, что оказались одной из немногих дозволенных форм инакомыслия для интеллигенции (особенно отмеченной пятым пунктом), а также открывали дверь в заграницу. Теперь возможности расширились неимоверно, и шахматы, это неизбежно, по популярности опускаются до уровня городков.

За год министр выступила еще с рядом инициатив — устное собеседование для девятиклассников, школьное телевидение (наследник школьного радио в СССР), появление логопедов, сокращение числа учебников по всем предметам (тоже возврат), сокращение аспирантуры. Негусто, к тому же лежит на обочине актуальных проблем образования.

Сейчас в российских школах обучается 14 миллионов детей. Страна ушла в глубокую демографическую яму. Столько школьников было в РСФСР в 1932 году, когда образование было семиклассным, а страна только справилась с беспризорщиной. В 1950 году, несмотря на войну, в РСФСР было 18 миллионов школьников, в 1996 году — 22 миллиона.

Школьников так мало, что каждый на вес золота. Надо признать, что дети — это не наше будущее. Дети — наше настоящее.

Еще о цифрах. В 1913 году в России было 77 тысяч школ, в 2000 году — 68 тысяч. А сейчас — 44 тысячи. В последнее время в среднем ежегодно закрывается 2500 школ. Из них 80 процентов — в сельской местности. Неудивительно, что деревня вымирает. Если при Ельцине наблюдался рост сельского населения, то за последний период оно снизилось на 2,2 миллиона. Нет школы — нет села.

Можно возразить, что современные школы — это не богоугодные заведения, в которые ходил Филиппок. В каждой школе интернет, классы должны быть оборудованы, как лаборатории. Пусть так, но почему храмов в 1990 году в России было 8 тысяч, а сейчас — 35 тысяч? То есть скоро храмов в России будет больше, чем школ.

Ни малейшего беспокойства по этому поводу министр образования и науки Ольга Васильева не высказывает. Лично у меня крепнет уверенность, что она, быть может, хороший человек, но отстает от времени. Министр из прошлой эпохи.

Впрячь в одну телегу искусственный интеллект и богословие очень трудно.

Сергей Лесков