Бойтесь не санкций, а ответных мер

Итак, неизбежное грянуло. У американского диппредставительства в России отбирают недвижимость и требуют от него сократить штат. Симметричный ответ — ведь у российского посольства в Вашингтоне кое-какие объекты изъял еще Обама. Это самое безобидное, что можно вообразить. Вовсе не симметричные меры страшны, а ассиметричные. Которые, видимо, тоже спешно придумываются и будут провозглашены, когда обновленный пакет санкций вступит в официальную силу.

Многие забыли, что главные западные санкции были введены отнюдь не весной 2014-го, по случаю Крыма, а только летом — из-за войны в Донбассе и сбитого пассажирского «Боинга». Соответственно, и контрсанкции, включая продовольственное эмбарго, были объявлены тогда же. Можем отмечать трехлетний юбилей изоляции.

Опыт этой трехлетки как раз и подсказывает, чего можно ждать сейчас. Новый американский санкционный пакет не столько углубляет те мероприятия, которые до сих пор проводились, сколько закрепляет их как постоянные и отменяемые лишь с большим трудом. Специально сделанные оговорки позволяют эти меры ужесточить. Но реальностью эти ужесточения станут только в том случае, если ответные меры окажутся такими, чтобы всерьез вывести из себя американский истеблишмент и общественное мнение. Конфискация американской дачи в Серебряном бору на такое не тянет.

Главным прямым последствием летних санкций 2014-го была необходимость срочно возвращать иностранные долги и искать новые источники кредитования взамен закрывшихся.

На 1 июля 2014-го внешний долг России (состоящий в основном из займов корпораций и банков) достигал $733 млрд. За последующие полгода он уменьшился до $600 млрд. Ведь график его погашения никто не отменял, а переодалживаться мешали санкции.

Но на этом драматический период и закончился. За первые девять месяцев 2015-го долг сократился уже не так радикально — до $537 млрд. Какие-то альтернативные источники кредитов были найдены и заработали. И с тех пор уже почти два года иностранный долг почти не меняется. Сейчас он составляет $530 млрд.

Новый пакет санкций создаст добавочные трудности при кредитовании российских предприятий, но они не радикальны. По крайней мере, не станут таковыми, если обмен экономическими и прочими ударами не поднимется на новый уровень. А произойти это может только из-за кремлевских контрсанкций. Чем симметричнее они будут (ничто ведь не мешает ввести для американских фирм такой же ограничительный порядок кредитования в России), тем незаметнее окажется переход от старой версии западных санкций к новой.

Что же касается недопуска в Россию новейших технологий, то этот курс, во-первых, уже реализуется, а во-вторых, окажет пагубное действие не сразу, а в долгосрочной перспективе.

Поэтому оптимистичный вариант новой фазы российской экономической изоляции примерно таков: обмен скандальными заявлениями и дипломатическими уколами; небольшое добавочное удешевление рубля; плавный и скорее всего некритичный по масштабу отток иностранных инвестиций и уменьшение их притока. Вот почти и все, если наше начальство не начнет от обиды раскачивать лодку.

А вот если начнет, то посмотрим, к чему привело самое крупное его контрсанкционное мероприятие — эмбарго на ввоз продовольствия из стран-обидчиц, в первую очередь из ЕС. Преподносилось это как долгожданное благо, по глупости спровоцированное Западом и сулящее нам все прелести импортозамещения.

В последний досанкционный год, 2013-й, экспорт российского продовольствия составил $16,2 млрд. В 2016-м он достиг $17 млрд. Может быть, этот малозаметный рост все же какой-никакой результат импортозамещения? Нет. Российское сельское хозяйство почти бесперебойно растет с конца 1990-х. В нормальной деловой атмосфере увеличение экспорта было бы более значительным. Но импортозамещение открыло перед аграрными магнатами огромные источники доходов на внутреннем рынке. Зачем же заботиться о мировой конкурентоспособности своих продуктов? Ведь дома расхватают все, что дадут.

Теперь о продуктовом импорте. Да, в 2013-м стоимость ввезенной из-за границы еды была в 2,65 раза выше, чем выручка от экспорта продуктов, а в 2016-м — только в 1,45 раза. Думаете, мощный шаг к самообеспечению? Нет, банальный результат резкого падения импорта. Ведь нефть по сравнению с 2014-м подешевела вдвое, и возможности оплачивать ввоз каких бы то ни было товаров сильно уменьшились. До импортозамещения, в 2013-м, ввоз заграничной еды составил 12,6% от всего российского импорта (достигшего тогда $341 млрд), а в 2016-м — даже чуть больше, 13% (из $192 млрд). Импортозамещение вовсе не уменьшило потребности во ввозной еде. Сократились лишь возможности ее закупать. Причем, разумеется, повысились цены и снизилось качество продуктов — как привозимых непонятно из каких краев, так и выбрасываемых на рынок домашними производителями.

Может, хоть в этом, уже четвертом по счету «импортозаместительном» году что-нибудь изменилось к лучшему? Статистика есть только за пять месяцев, с января по май. Ввоз еды из-за границы за эту часть года ($11,3 млрд) превысил в 1,55 раза ее экспорт в другие страны ($7,3 млрд). Пропорция хуже, чем в 2016-м.

Даже на таком растущем и почти процветающем участке экономики, как сельское хозяйство, «импортозаместительные» контрсанкции исказили нормальное развитие, поддержали олигархические круги и нанесли материальный ущерб массам рядовых россиян. Чего же теперь ждать от «ответных мер» на других участках, с гораздо меньшим запасом прочности?

Только одного и надо сейчас желать: чтобы российские власти не стали вводить новые контрсанкции и вредить собственным гражданам.

Сергей Шелин