Молодежь против власти: спор цивилизаций

Последнее время о молодежной политике говорят не меньше, чем прежде о суверенной демократии или об инновационной экономике. Госдума рассматривает законопроект, предполагающий понижение возраста, когда можно вступить в политическую партию. На слушаниях выступают несистемные блогеры, то есть почти невозможные хипстеры. На высоких форумах слагаются оды в честь цифровой экономики, которая, по замыслу, должна увлечь молодежь.

Знающие люди утверждают, что нерв грядущей президентской кампании будет посвящен именно молодежной политике, ибо необходимо привлечь новую социальную группу (иначе прогорим) к решению государственных задач. Ставшее мемом изречение телеведущего Владимира Соловьева о «вечных двух процентах дерьма» применительно к юным участникам протестных митингов, — следствие заостренного внимания к молодежи.

И все-таки — что такое молодежная политика и нужна ли она в принципе? Ведь, к примеру, в Америке, где кипят политические страсти, тезиса о молодежной политике не слышно. День в американских школах начинается с групповой речевки «Я клянусь в верности флагу Соединенных Штатов Америки и республике, которую он символизирует», но это традиция, а не концепция. И во Франции, только что сменившей президента, министров и парламент, о молодежи говорят применительно к рекордно высокому уровню безработицы в ее рядах — 26%. Но в России власть увидела в настроениях молодежи угрозу социальной стабильности. Насколько это справедливо?

Во все века старики жаловались на молодежь. На египетских пирамидах была найдена клинопись, где утверждалось, что молодежь сбилась с пути и не хочет жить по правилам. 40-летнее хождение Моисея по пустыне — попытка решить проблему отцов и детей. Тургенев описал конфликт на все века. Но в прежние эпохи с традиционными ценностями и патриархальным устройством общества конфликт между поколениями объяснялся чаще всего гормональным выбросом и жизненной страстью, которая неизбежно увядает с возрастом.

В постиндустриальный век ситуация принципиально иная. Красноречивый штрих: исчезло понятие рабочих династий и семейных профессий. Дело вовсе не в разрушении патриархального быта. Объем информации, которая накапливается за одно поколение, возрастает в 10 раз и делает бессмысленным передачу знаний от отца к сыну. Прогресс обесценивает традиции. Бабушка с ужасом смотрит на гаджет, с которым легко управляется внук. Профессор просит студентов наладить аппаратуру перед лекцией.

С 1950 г. мировой объем производства вырос в 5 раз, доход на душу населения — в 3,5 раза. По данным Международного союза электросвязи, уже в 2012 году в мире было больше 6 миллиардов абонентов, это 87 процентов населения, то есть практически полный охват. Интернетом пользуется 30 процентов населения планеты. В развитых странах, в том числе в России, — 75 процентов. Число пользователей «Фейсбука» достигло 1,5 миллиарда человек. И это социум, который находится выше государственных границ и правительственных решений. При этом более половины пользователей выходят в Сеть с планшетов и телефонов, то есть живут в Интернете безвылазно.

Нарастающая лавина информации приводит к разрыву между поколениями, к тому, что на молодежном сленге называется misunderstanding. И неизбежно, вне зависимости от личных качеств, старики кажутся молодежи заплесневелыми динозаврами, а молодежь старшему поколению — наглой и необразованной 2-процентной плесенью.

Это спор цивилизаций, как во время эпохи великих географических открытий. И не каждому дано стать Гулливером, чтобы понять другой мир. Управлять старыми методами новым обществом невозможно. Збигнев Бжезинский в шутку говорил, что сегодня проще убить миллион человек, чем их контролировать.

Раньше диалог с молодежью сводился к воспитанию патриотических чувств, в чем советская пропагандистская машина поднаторела. Но в нынешнюю эпоху эти методы пропахли нафталином, о чем свидетельствует судьба списанных в утиль молодежных движений «Идущие вместе» и «Наши». Показательно, что лидеры патриотов со спокойной совестью перебрались на территорию заклятых идеологических врагов, утверждая новый тезис о том, что вундеркинды нынче зреют по части бюрократического карьеризма.

Профессор Гарварда Самуэл Хантингтон писал о том, что причина социальной нестабильности в том, что требования людей растут быстрее способности правительства их выполнить. И в этом корень всех революций, которые произрастают из несбывшихся ожиданий, что оказывается важнее того, что «верхи не могут, а низы не хотят». В постиндустриальную эпоху misunderstanding между молодым поколением и консервативной властью способен привести к социальным катаклизмам. Хорошо, если это произойдет в мягкой конституционной форме, как во Франции, где партия Эммануэля Макрона выросла из групп поддержки молодого кандидата в президенты, которого ласково называли Маню.

Думаю, наши лидеры заговорили о цифровой экономике, поскольку решили, что она способна стать интеллектуальным магнитом, который привлечет молодые умы настолько, что заставит их забыть о социальных протестах. Но может ли цифровая экономика, которая выглядит невнятно и аморфно, оформиться в светлый образ будущего? Если политически активную часть молодежи на Западе увлекает участие в создании эффективной государственной машины, то в России молодежи и вообще обществу этого мало. Нам необходима высокая идея и образ будущего. Цифровая экономика — это все-таки средство, а не цель.

Пусть сейчас романтика выглядит наивной, но стройки первых пятилеток, целина, покорение Сибири, космос и наука, перекрытие рек, ударные комсомольские стройки — этапы на пути к светлому будущему по имени коммунизм. Цель оказалась миражом, но сделано было много! До сих пор страна проедает багаж, созданный воодушевлением молодежи. Высокий порыв не был надиктован партийными функционерами, он отвечал глубинным ожиданиям молодежи.

Признаться, я не знаю, что такое молодежная политика в современных условиях. Но я точно знаю, что для значительной и лучшей части молодежи интересная работа и доступное качественное образование являются большой ценностью. В дерьмо их может обратить, прежде всего, отсутствие достойной работы и образования, за что в ответе государство. Если действительно делать ставку на цифровую экономику и инновации, а это не худший вариант, то необходимо снять препоны перед малым и средним бизнесом. В развитых странах он создает 50% ВВП, в России, несмотря на все программы по его развитию, — жалкие 20%. И эта доля не растет, несмотря на речи с высоких трибун. Армия чиновников по-прежнему рассматривает малый и средний бизнес как личную кормушку. Билла Гейтса и Стива Джобса русский чиновник съел бы с потрохами еще до того, как они завели бы себе первый бумажник.

Главная преграда в том, что малому и среднему бизнесу необходима политическая реформа. А именно — свободная конкуренция, уважение к собственности, разрушение административных барьеров и чиновничьего диктата, а также справедливый и беспристрастный суд.

Возможна ли политическая реформа в России? Если нет, то о молодежной политике говорить не надо. И тогда Россия никогда не станет прирастать своими Биллами Гейтсами и Стивами Джобсами.

Сергей Лесков