Как построить счастливую Россию?

12 июня — точно выходной и точно не праздник. Странно праздновать день государства, официально именуемого «федерацией», хотя ей у нас и не пахнет. Губернии при Кремле — словно крестьяне при барине.

Историк и писатель Борис Акунин (Чхартишвили), не склонный ни к хлесткой публичности, ни к публичной хлесткости, называет наш тип государства «ордынским», возникшим как отражение азиатской империи Чингисхана. Четыре акунинских тома «Истории российского государства» (пятый должен выйти до конца года) имеют характерные подзаголовки: «Часть Европы», «Часть Азии», «Между Азией и Европой», «Между Европой и Азией».

Выход первого тома сопровождался у нас невероятным шумом в соцсетях и на сайтах, фабрикацией цитат из Акунина с измененным смыслом и т. д. К четвертому тому возбуждение стихло. Дело в том, что от акунинской «Истории…» и враги, и друзья ждали злободневных параллелей, политических инвектив — в общем, железного стиха, облитого горечью и злостью. А получили спокойный труд, где любопытство вызывает другое: например, как климат Древней Руси влиял на характер государства, или как отличить в летописях факты от фантазий летописца.

Разве что в рассуждении о психической нормальности правителей Кремля можно разглядеть крамолу. Но в целом даже у Ключевского в «Лекциях по русской истории» куда больше реплик, задевающих великорусскую гордыню. Поэтому труды Акунина по истории, на мой взгляд, нужно иметь на полке, где-нибудь между Костомаровым и Ключевским или Зиминым и Анисимовым (и подальше от скучнейшего Соловьева и верноподданического Карамзина, которого, однако, Акунин поминает часто и с уважением).

Однако я пишу этот текст не затем, чтобы побудить прочитать Акунина-историка. А затем, что в странный день 12 июня мыслящему человеку, живущему в России, нужны книги, которые позволяют говорить о перезревших русских вопросах. Устраивает ли нас жизнь в нашей стране — со всеми ее обысками у режиссеров, отдельным чеченским царством и брежневского типа телевидением? Коренятся ли всем известные пороки России (от нищеты преподавателей в консерваториях и врачей в поликлиниках до жирного хамства государевых слуг) в нынешнем Кремле — или они лежат в основах самого русского государства? Что бы мы в сегодняшней России изменили? Нужно ли нам в будущем превращать страну в децентрализованную (кон)федерацию — с выселением столицы из Москвы? Чем может обогатить мир православие, если убрать из него попов на «мерседесах» и каждение начальству? Нужны ли православной церкви свои Кальвин и Лютер? Почему русская цивилизация — это всегда, цитируя Пелевина, превращение солнечной энергии в народное горе? И на каком фундаменте может быть построена счастливая Россия?

Я понимаю, что сегодня публичное обсуждение этих вопросов скорее всего приведет к разгону обсуждающих — и хорошо еще, если против инициатора не заведут дело. Поэтому безопасный способ отвечать на эти вопросы — чтение, которое в глазах власти есть удел маргиналов и нищебродов. Книги — не телеканалы, они почти не преследуются. И тут я снова рекомендую обращаться к Акунину, причем в наименее известной его ипостаси.

Больше всего знают Акунина-беллетриста, создателя исторических детективов, герой-сыщик которых Эраст Фандорин из романа в роман пытается ответить на вопрос: как жить в ордынском государстве, не поступаясь честью?

Про второго Акунина — историка — тоже знают, хотя читают меньше.

Но есть и третий, новый, до обидного малоизвестный Акунин-Чхартишвили — скрестивший fiction и non-fiction. Он написал три тома так называемой «Семейной саги», действие которой начинается еще до революции. Это сама по себе увлекательная литература в духе «Будденброков» или «Казуса Кукоцкого», внутрь которой вшиты отдельные главы, что-то вроде «Писем из Вупперталя» Энгельса или «Тюремных тетрадей» Грамши. И эти главы — уже никакая не беллетристика, а социальная публицистика: абсолютный нонфикшн. Ради которого и городится весь литературный огород.

В первом томе, «Аристономии», эти отдельные тетради рассказывают об эволюции представлений о достоинстве и благородстве. Во втором томе, «Другом пути», — об эволюции представлений о любви. Но 12 июня, в день навязанного нам госпраздника, нам нужен третий том — «Счастливая Россия».

В этом томе главные герои саги дожили до 1937 года, обосновавшись частично в кабинетах, а частично — в подвалах Лубянки. Тетради, изъятые у арестованных при обысках, представляют собой мегатекст — о том, почему подданные российского государства всегда несчастны, почему стоят перед вечным выбором (бить других или быть битым самому) и как нам обустроить Россию.

«Прежде всего следует избавиться от глубоко укоренившихся, но ошибочных представлений о том, что русское государство восходит к варяжским, византийским или киевским корням… Здание, в котором мы живем, было заложено не в 862 году призванием варягов, не в 988 году крещением Руси, не Ярославом Мудрым и не Владимиром Мономахом, изображавшим из себя преемника цареградского кесарства. Еще одно повсеместное заблуждение — полагать, что древнерусское государство было на время разрушено монгольским нашествием, а затем вновь восстановилось…» — это старт. А дальше речь идет о наследстве Орды в устройстве русской жизни. И это — главная мысль Акунина.

8 признаков ордынскости — предельная централизация, сакрализация правителя, пренебрежение законом, милитаризация, самоценность государства, система служебных привилегий, тайная полиция, высшая идея — детально разбираются и вполне коррелируют с идеями академических славистов вроде Ричарда Пайпса (только Пайпс вместо «ордынское государство» использует термин «patrimonial autocracy» — «вотчинное самодержавие»).

Акунин не возмущается, не проклинает российский путь. Он объясняет, почему все произошло, как произошло, но не устает напоминать, что сейчас — иной мир и другие времена. С этой же точки зрения Акунин (хотя формально — его герои) говорит и о реформе православной церкви. Например, о том, что сексуальную жизнь следует вообще вывести за скобки церковного о(б)суждения: секс не имеет к церкви никакого отношения. Или о том, что религиозные догматы следует периодически пересматривать: женщины, например, в наши дни вполне могут быть священниками.

Словом, у Акунина тьма идей по глобальному переустройству страны, пусть «Счастливая Россия» и возмутит всех, кто служит нынешнему российскому государству — или прислуживает на добровольных началах. Потому что в «Счастливой России» речь о счастье людей, а не государства.

Лично для меня вся «Семейная сага» Акунина — абсолютный must read. Мало в каких книгах найдешь подробную инструкцию, как сохранять себя, попав под государственное насилие, цель которого — максимальное унижение достоинства.

Книги о переустройстве стран и обществ — вообще очень важная литература. Поэтому нужно читать и «Манифест коммунистической партии» Маркса, и «Истоки и смысл русского коммунизма» Бердяева, и «Государственный переворот, практическое пособие» Люттвака (и заодно тогда — «Технику государственного переворота» Малапарте и «198 методов ненасильственных действий» Шарпа), и «Новый класс» Джиласа (плюс «Номенклатуру» Восленского), и «Диссидентов» Подрабинека (в паре с «Моими показаниями» Марченко»). Но ближе всего по форме, да и к содержанию Акунин не к Бакунину с его «Анархией и порядком», а к Чернышевскому с «Что делать?»

И здесь, чувствуя, что основательно загрузил, я пока что поставлю точку. Список книг дан. А меня, надеюсь, все-таки не разбудят стуком в дверь на рассвете.

Дмитрий Губин