Москва теперь игрок второго ряда

У нас придают чрезмерное значение словам. К примеру, спич чиновника, который от лица России говорил на Совете Безопасности ООН, стал подлинным хитом. Согласен, что эта казарменно-блатная риторика занятна. Не фигурами речи, а местом ее использования.

Но ведь потом было голосование. И его результаты, во-первых, важнее, а во-вторых, дают больше пищи для раздумий.

Против «сирийской» резолюции, внесенной Соединенными Штатами, Британией и Францией, голосовала вместе с Россией одна Боливия, правителю которой уж точно нечего терять. Лучший друг и, если верить бумагам, военно-стратегический союзник нашей державы, Казахстан, воздержался. И, что самое поучительное, воздержался и Китай, предоставив Москве закрывать собой Башара Асада в одиночку.

Но и это не самое важное. Кремль все равно заветовал эту резолюцию. Но только американский ракетный удар был нанесен до, а не после этого заседания Совбеза, значение которого поэтому было сугубо ритуальным. Единственный его смысл лишь в том и заключался, чтобы замерить степень международной изоляции нашей страны. Степень оказалась высокой.

Эта история — с применением силы сначала и обменом обличительными репликами потом, раскрывает главную тайну мировой политики. Которая заключается в том, что действия весят гораздо больше любых слов. Не надо поэтому мучительно гадать, о чем затем договорился посланный Трампом госсекретарь Тиллерсон с Путиным и Лавровым. Даже если они и условились о чем-то, то ведь обе стороны известны как хозяева своего слова. Могут и обратно взять. А вот крылатые ракеты обратно на пусковые установки уже не вернутся.

Когда полтора года назад состоялась первая ссора с Эрдоганом, оформленная, если кто забыл, как окончательный и бесповоротный разрыв, аналитики тоже гадали, что станет следующим шагом, и быть ли российско-турецкой войне.

Война не состоялась, и разрыв оказался не окончательным. Слегка остыв и взвесив соотношение сил на линиях соприкосновения, наши вожди пришли к выводу, что попробовать поделить с Турцией сирийские территории можно, а вот заставить ее поджать хвост угрозами и бойкотами нельзя. А если начать мериться силами, так результат не очевиден.

То истинно новое, что возникло между Анкарой и Москвой за последние месяцы, это вовсе не какие-то конструктивные договоренности. Сегодня договоренности есть, а завтра одна из сторон или обе разом решат, что их нет. По-настоящему новое — это дух равенства, который пропитал взаимоотношения.

Президент Путин начал исходить из того, что президент Эрдоган имеет не меньший, чем он сам, вес и возможности. По крайней мере, в тамошних спорных краях. Соответственно, принципиально изменилась и стилистика сменяющих друг друга российско-турецких ссор и примирений, которые стали менее показными и более взвешенными и ответственными. Если, конечно, такие понятия вообще применимы к авантюрам.

В стадию примерно такого же реалистического перерождения вступают сегодня и российско-американские отношения. Не в том смысле, что они становятся равноправными. Они именно что перестают быть таковыми. Слишком уж неравны потенциалы. Как только обе стороны показывают свою силу, это сразу становится очевидным.

Вспомним Обаму. Главное его внешнеполитическое достижение заключалось в том, что он заставил человечество поверить в слабость и безволие Соединенных Штатов. Сделать это, располагая гигантской силовой машиной, потребляющей почти половину мировых военных расходов, было непросто, но гений Обамы все превозмог.

На сирийском участке это выглядело так. В 2012 году глава Америки установил для Асада «красную линию»: если, мол, использует химическое оружие, то США применят силу. Вообразив, что такой ситуации просто не возникнет, Обама забыл американскую народную мудрость: никогда не грози пистолетом, если знаешь, что не будешь стрелять.

И вот, в 2013 году химоружие было применено. Перепуганный глава Соединенных Штатов метался в поисках помощи. И был счастлив, когда получил ее от Путина, который сказал, что проследит за химическим разоружением сирийского режима. Так что «красную линию» пересек не Асад, а Обама: с этого момента в глазах вождя России он стал слабаком, который наверняка спасует при любом лобовом столкновении.

Это многое объясняет в последующих событиях. И уж точно предрешило сирийскую операцию, начатую Путиным в 2015 году. Если бы Америка не воспринималась как равный по силе или даже более слабый игрок, на такую операцию бы не рискнули.

Эта искаженная оптика с полной серьезностью была взята на вооружение нашим руководящим слоем. Отсюда и мечты о какой-то «большой сделке», чуть ли не о «новой Ялте», которую якобы можно будет наладить с новым американским президентом. Этот миф исходил из того, что Обама — несговорчивый лидер слабой державы, а Трамп — сговорчивый.

Понятия не имею, сговорчив ли Трамп. Вот только держава у него не слабая, и, в отличие от предшественника, он это знает. Может быть, Трамп и хочет договориться с Путиным. Ну, так он и с Эрдоганом хочет договориться. Как с важным, но более слабым игроком. Логика «сделок» вполне в духе Трампа. Но кто сказал, что это сделки равных?

На планете только две сверхдержавы — США и КНР. Любая разновидность «большой сделки» возможна только между ними. Американская авианосная группировка идет к Северной Корее. С кем Вашингтон обсуждает судьбу этой безумной страны? Только с Пекином.

Хотя КНДР соседствует и с Россией, и любые пертурбации, могущие там произойти, затрагивают нашу страну несравнимо ближе, чем судьба какого-то Башара Асада, обе сверхдержавы держат Москву на расстоянии от своих двусторонних консультаций. Вес не тот. Когда понадобится, позовут. А пока лучше потолковать вдвоем.

Понимают ли в Кремле, что правила изменились?

Не судите по словесной размашке. Да, Путин обозвал американских союзников «китайскими болванчиками» (хотя от слова «кивалы» все-таки удержался). Речистый Лавров перед публикой явно подавлял неопытного и немногословного Тиллерсона. А «дипломат» в ООН бушевал как разошедшийся взводный перед рядовыми.

Но разве вы не заметили обмена ролями? Еще недавно силу в ход пускал Путин, а Обама в ответ разглагольствовал о «российской экономике, разорванной в клочья санкциями». Теперь дубиной размахивает Трамп. Только за этим и стоит следить, а вовсе не за его твиттером.

Согласится ли Путин стать игроком второго ряда, чтобы извлечь хотя бы те преимущества, которые этот статус способен дать? Один шаг в эту сторону он уже и так сделал — признал равенство с Эрдоганом. И с Ираном, разумеется, тоже. Значит, возможен и второй шаг. Состоится ли он? По логике, да. Но быстро ли логика возьмет верх, гадать не стану.

Сергей Шелин