Украина: пассионарный сдвиг

В первой части заметок с Украины я рассказал об общих впечатлениях о Киеве спустя три года после Майдана, во второй — про отношение украинцев к новой власти и гражданские инициативы. Сегодня — о политических процессах в стране и об отношениях с Россией.

Украина — уже не окраина Российской империи, а скорее передняя Европы. Да, тут пока не так богато, не так чисто, прозрачно и законно, как в Евросоюзе. Но это — пока. Мне сегодняшняя Украина напоминает страны Балтии в начале и середине 1990-х, и хочется верить, что такой будет и Россия — где-нибудь году к 2025-му.

Коренной перелом политических и экономических отношений на Украине, конечно же, еще впереди. На запуск серьезных реформ в экономике, административной, судебной и правоохранительной сфере пока нет ни ресурсов, ни сил. Но уже явно прочитывается, что общество готово к переменам. Тектонический мировоззренческий сдвиг украинцев в сторону Европы состоялся, и во многом этому способствовала Россия.

Кровь Майдана запустила новую политическую реальность. Неожиданно выяснилось, что всевластие президента даже при полной поддержке парламентского большинства — больше не гарантия для безопасного и безнаказанного разграбления страны, навязывания своих правил и диктата своей повестки стране, обществу. Новые власти Украины осознали, что необходимо прислушиваться к мнению граждан, учитывать интересы всех групп и фракций, даже если это не парламентское меньшинство, а просто протестующая толпа на улице.

Кровь войны на юго-востоке страны изменила сознание украинцев. Активная фаза противостояния, жертвами которой стали тысячи военных и мирных жителей, приостановлена по Минским соглашениям. Но в сводках с фронта по-прежнему называют имена погибших и раненных при обстрелах и бомбежках на линии разграничения. Украина, в отличие от России, не прячет своих павших. Героев хоронят с воинскими почестями, их имена ежедневно звучат с центральных телеканалов, их увековечивают в названиях улиц и школ. Кровавая жатва и сегодня, после «мирного урегулирования», — один-два погибших ежедневно, и еще десятки раненых.

Для украинцев война в Донбассе — это однозначно война с Россией. «Мы бы за месяц взяли под контроль весь восток Украины, но мы сражаемся не с кучкой маргиналов-сепаратистов, а с регулярной российской армией», — говорит обозреватель проекта «Крым. Реалии» на «Радио Свобода» Павел Казарин. В Киеве никто не ставит под сомнение участие России в конфликте. Демонстрируется захваченная российская техника, документы взятых в плен бойцов, материалы расследований. Именно поэтому, наверное, выражение «братские народы» из уст россиян здесь воспринимается как издевка. «Пожалуйста, не называйте нас братьями, — говорили те, с кем мы встречались. — Должно пройти какое-то время, чтобы здесь забыли о том, как поступали «братья».

Продолжительный конфликт в Донбассе, похоже, выгоден и руководству Украины. На войну многое можно списать — неурядицы в экономике, медленное реформирование, падение курса гривны, недостаточное финансирование социальных проектов, здравоохранения. На любой острый вопрос у президента Порошенко, у правящей коалиции в Раде всегда готов ответ: «У нас война с Россией, у нас мобилизационная экономика. Нужно всем потуже затянуть пояса и чем-то поступиться».

Отметим, однако, что на Украине поступаются не только интересами рядовых граждан, как это, например, происходит в России с заморозкой пенсий. Отвечают за кризис и госслужащие, и депутаты парламента. Об этом стыдливо не пишут в России, но Верховная Рада установила зарплату для депутата на уровне среднего заработка по стране — около 7,5 тысяч гривен (после всех вычетов — около $200-250). Так что оклад депутата и уборщицы в Верховной Раде сегодня примерно одинаковы. В прежнем составе парламента депутаты получали в 10 раз больше, у них было право на бесплатные перелеты по Украине, свой санаторий в Крыму, бесплатный транспорт, жилье. Снижение зарплат госслужащим — это выполнение одного из требований Майдана.

На встрече с народным депутатом Украины от «Блока Петра Порошенко» Александром Черненко мы услышали его сетования на то, что приходится с трудом сводить концы с концами. Спустя год после избрания новой Рады порядок оплаты депутатского труда попытались изменить, увеличив зарплату до эквивалента тысячи долларов, но законопроект не прошел — ропот общественности, прессы, улицы был услышан: «Вы поднимите уровень среднего заработка по стране до тысячи долларов, тогда и сами будете получать такие же деньги!» Напомню, оклад депутата российской Госдумы — 450 тыс. рублей (а с учетом ежемесячных и ежеквартальных премий, надбавок за секретность, работы в комитетах и т. п. может выходить до 800 тыс. руб. в месяц).

Александр Черненко — человек в Верховной Раде новый, ранее он много лет возглавлял комитет общественного контроля за выборами (аналог российского нашего «Голоса»), а сегодня в парламенте председательствует в рабочей группе по изменению выборного законодательства. Главная его новация — открытые партийные списки: партия выдвигает по округу своих кандидатов, а избиратели сами выбирают достойных. То есть внутрипартийные праймериз заменяют общественными. Эту идею Черненко, которая может качественно изменить состав Рады, сегодня поддерживают только треть его коллег. Остальные понимают, что при такой схеме обычная практика договоренности с лидером партии или «покупка» мандата с помощью спонсорского взноса в партийную кассу «не прокатит» — тут уже нужна личная харизма, известное имя, серьезная программа.

«Блок Петра Порошенко» — самая большая фракция парламента, в ней 140 народных депутатов. Диктата президента и лидера «Блока» члены его фракции, по словам Черненко, не ощущают. «У нас самая демократическая фракция! — утверждает депутат. — На этапе формирования списков произошел, красиво говоря, консенсус элит, или правильнее — договоренность олигархов. Тут были люди и Пинчука, и Коломойского, и Ахметова. Были и ничьи, независимые, как я, имиджевые лица для партии — и таких тоже много… В отличие от «БЮТ» ЮлииТимошенко, где жесткий внутрифракционный диктат, у нас полная демократия, разброд и шатания! У нас во фракции есть депутаты, которые находятся в жесткой оппозиции и в состоянии конфронтации с президентом, говорят, что Порошенко нужно отставлять. Я тоже не очень лоялен к Порошенко, но я для себя провел «красные линии», за которые никогда не перейду! И президент это знает. Иногда мы встречаемся, откровенно разговариваем, если он не может меня переубедить — не давит, принимает мою позицию. Иногда я соглашаюсь с его доводами, принимаю его предложения. Это и есть, наверное, демократия. Для себя я решил: не буду в оппозиции Порошенко, потому что слишком хорошо знаю, кто такая Юля Тимошенко».

Юлия Тимошенко, по мнению Александра Черненко, въехала в парламент, что называется, на плечах Надежды Савченко, которая была первым номером ее списка. Едва преодолев пятипроцентную планку, Тимошенко сформировала фракцию из 19 депутатов. Но что теперь делать с Савченко, Тимошенко не знает, она ее абсолютно не контролирует.

«За Савченко перед парламентскими выборами был настоящий конкурс, — рассказывает Александр Черненко. — В своих списках ее хотели видеть все партии и блоки, и даже Порошенко посылал к ней гонцов, заманивая в блок «БПП». Но сейчас в его фракции многие перекрестились, что этого не случилось! Когда она сидела в российской тюрьме, большинство было солидарно с ней, я сам ходил в футболке с ее фамилией. Были завышенные ожидания в отношении Надежды Савченко, но она их не оправдала. Сейчас люди по большей части разочаровались в ней, кто-то считает, что ее завербовала ФСБ, говорят, что она тесно сотрудничает с Медведчуком — не знаю, свечку не держал».

В Раде, помимо Савченко, около двадцати депутатов, прошедших войну на востоке Украины. Юрий Мамчур, который вывел свою часть строем с оружием под знаменем из осажденной базы в Бельбеке, был когда-то командиром Савченко. Пока она сидела в российской тюрьме, он молчал, когда начала чудить, вернувшись в Украину, заметил тактично, что во время службы в армии она тоже была неуправляемой.

Встреча Савченко с лидерами ДНР и ЛНР Захарченко и Плотницким в Минске по вопросу обмена пленными по принципу «всех на всех» окончательно разочаровала и политиков, и общественность Украины. Это было расценено как предательство интересов страны. До этого переговоров с «сепаратистами» старались избегать. Савченко же настаивает на том, что для возвращения пленных можно разговаривать хоть с чертом.

Черненко скептически относится к действиям своей коллеги Савченко: «О чем можно договариваться с террористами? Выполнение Минских соглашений предусматривает вывод российских войск с территории Донбасса, восстановление контроля над границей. Нам же предлагают другую последовательность действий — сначала проведем выборы под наблюдением и по международным стандартам, а затем уже переговоры. Какие могут быть стандарты, когда Донбасс оккупирован и у власти — боевики? Сначала нужно освободить захваченные бандитами территории, а потом будем их реинтегрировать и восстанавливать нормальную жизнь на востоке. Но Захарченко с Плотницким реинтегрировать точно не будем».

Позже мы встречались с представителями крымско-татарской диаспоры в Киеве, с журналистами ATR — бывшего крымского телеканала. Весной 2015 года российские власти в Крыму лишили канал лицензии и журналисты вынуждено перебрались в столицу Украины, откуда с лета того же года продолжают вещание на Крым. К коллективу ATR присоединился известный российский журналист, бывший заместитель главного редактора «МК» Айдер Муждабаев, который больше года живет в Киеве, занимает должность замдиректора телеканала. С Айдером мы встречались за пару месяцев до того, в Вильнюсе, на форуме Свободной России, и мне была известна его жесткая позиция по Крыму. Но моим коллегам по делегации, слушавшим Айдера впервые, явно резанули слух его эмоциональные слова о войне за полуостров до победного конца.

Из разговоров с разными людьми на Украине я заметил, что есть две основные точки зрения на судьбу Крыма. Одни в душе смирились с потерей и полагают, что вернуть полуостров мирным путем не удастся, а военного решения здесь нет. Другие надеются, что под давлением международного сообщества, с помощью переговоров и договоров, Крыму когда-нибудь будет возвращен «статус кво». Однако Айдер Муждабаев, его коллеги по телеканалу и другие представители крымско-татарской диаспоры на Украине занимают радикальную позицию: никаких компромиссов.

Сегодня Донбасс и Крым покинули около полутора миллионов человек. Украинский бюджет не может содержать такое количество пострадавших от войны и потерявших свое имущество и крышу над головой. Это серьезнейшая проблема для страны. Небольшие пособия на первичное обустройство — это вся помощь, которую могут оказать власти. Евросоюз и украинские волонтерские организации взяли на себя содержание пунктов сбора помощи, мобилизуют организации и население жертвовать одежду, продукты питания для тех, кто покинул зону боевых действий.

Одна из таких организаций — «Восток SOS» — была создана как гражданская инициатива. Волонтер Юлия Кишенко провела нас по двухэтажному особняку, рассказывая о том, кто и чем здесь занимается. Среди направлений деятельности «Восток SOS» — помощь пострадавшим в ходе АТО. С детьми переселенцев работают психологи, социальная адаптация предусматривает помощь в устройстве в детские сады и школы, предоставление всего необходимого из одежды, учебных пособий. Украинцы проявляют сердечное участие и настоящую солидарность — с теми, кто потерял кров, готовы делиться последним, селят в свои квартиры и дачи, несут вещи и продукты, собирают деньги в специальные фонды.

На горячей линии волонтеров работают юристы, оказывая правовую помощь тем, кто собирается выехать из зоны АТО, кто ищет своих родственников или занимается освобождением заложников. Война очень сплотила украинское общество — каждый чувствует себя сопричастным беде ближнего. И это тоже было новым для нас ощущением. Во всяком случае, я не припомню, чтобы что-то подобное было в России, когда шла война в Чечне и оттуда вынуждены были бежать несколько сотен тысяч русскоязычных жителей, да и столько же, наверное, чеченцев, потерявших в ходе войны дома и квартиры.

Одно важное наблюдение: на улицах Киева, на вокзале и в аэропорту я не заметил привычной и вечной приметы войны — нищих или побирающихся людей. И еще отметил, что на лицах киевлян нет привычной глазу россиянина угрюмости, напряженности, замкнутости и какой-то усталости, что ли. Да — идет война, да — все крайне нестабильно в экономике, и нет, наверное, прежней уверенности в завтрашнем дне. Но для украинцев, похоже, это не повод для уныния.

Как обычно, в десять часов вечера на Крещатике перекрыли автомобильное движение, народ покинул тротуары, хаотично пересекая широченный проспект, кочуя между барами и кафе. Уличный ансамбль пожилых музыкантов неожиданно заиграл зажигательный рок-н-ролл, и вслед за детьми на брусчатку вышли танцующие молодые пары, лихо отплясывая в такт, отбиваемый ударной установкой.

Когда-то и в России, где-нибудь на московском Арбате или питерской Малой Садовой, тоже можно было встретить уличных музыкантов, подпеть им что-то из Цоя или Шевчука, постоять, послушать, потанцевать. Теперь музыкантам у нас, чтобы сыграть на улице, нужно подавать заявку как на митинг или пикет, а за несанкционированное исполнение песен вполне можно угодить под штраф или даже арест. И, отдыхая киевским вечером, я задавался вопросом: что стало с моей страной?

Сергей Гуляев