Приближаемся к эпохе № 5

Знающие люди все чаще говорят, что президентские выборы будут якобы устроены досрочно — в 2017-м. Почему? Объяснения разные — от желания упредить предстоящий спад народной поддержки до необходимости как можно быстрее освободить руки для так называемых «непопулярных мер» и «назревших реформ».

Не чувствуя себя достаточно осведомленным, чтобы участвовать в споре о дате очередного президентского голосования, скажу, что «непопулярные реформы» и другие расхожие выражения эпохи раннего Путина вернулись в оборот совершенно не случайно.

Система сейчас быстро и довольно серьезно меняется, а в такие моменты призраки прошлого подступают со всех сторон. Чтобы оценить, актуальны они сегодня или нет, надо вспомнить, чем отличались друг от друга четыре предыдущие версии нашего общественного строя, которые успели смениться за семнадцать путинских лет.

Примерно до середины 2003-го у нас был, если хотите, прогрессивный режим, который выглядел нацеленным на экономическое и социальное обновление, пусть и диктуемое сверху, а также на включение России в общемировую гармонию.

Сторонники теории авторитарной модернизации с похвалой говорили тогда, что Россия идет вперед, сообразуясь с предписаниями их науки. Некоторое усиление законности. Дружба с Западом. Умеренное завинчивание гаек. Упорядоченность в управлении экономикой и финансами.

Народное хозяйство, набравшее ход после дефолта 1998-го, быстро росло, и притом на здоровой основе — ведь нефтедоллары в ту пору поступали еще в довольно скромных количествах.

Если не все, то многое подсказывало оптимистам даже близость некой управляемой либерализации. Правда, тогда считалось, что на первое — «непопулярные меры», а уж потом, на второе, — свобода. Хотя на самом-то деле необходимости в чем-то непопулярном в ту пору как раз и не было.

Проведенная уже позднее «монетизация льгот», и в самом деле сильно разозлившая людей, была не какой-либо живой потребностью, а продуктом наложения бездарного администрирования на не оправдавшую себя мифологию.

А тогда, в первую путинскую трех-четырехлетку, уровень жизни быстро рос, и хотя по инерции в народе еще долго считали, что он продолжает стремительно падать, но это заблуждение где-то к 2003-му явно начинало рассеиваться. А весной того же года Путин как бы подтвердил, что марш в том же направлении будет продолжен, объявив об удвоении ВВП за следующие 10 лет. Но это оказалось не заявкой на будущее, а финальным аккордом эпохи № 1.

Начало эпохи № 2 было обозначено ухудшением отношений с Западом по случаю американского вторжения в Ирак и капитуляцией перед Кремлем олигархата, состоявшейся после начала дела Ходорковского. И то, и другое для правящей касты было более важным, чем какая-то умозрительная модернизация, о которой легко забыли. Ну, а все дальнейшее происходило уже в атмосфере нефтяного бума — ведь как раз тогда он и начался. Стартовали «жирные годы».

Денег вдруг стало хватать на всех. Для народа устроили что-то вроде эры благоденствия. Рост реальных доходов ежегодно измерялся двузначным числом. А одновременно на нефтедоллары было организовано грандиозное огосударствление экономики. Открылась масса миллиардерских должностей для друзей, соучеников и коллег по профессии.

Бесподобная атмосфера разгула и терпимости ко всему, кроме «борьбы за власть» (так Путин называл общественную и политическую деятельность в традиционном понимании этих слов), царила до 2008-го, когда мировой кризис обвалил российское хозяйство, а первая небольшая внешняя война (грузинская) впервые внесла в повестку возможность уже не просто сложных, а прямо враждебных отношений с внешним миром.

Эпоха № 3 (2008—2011 гг.) стала временем метаний. Спор с Западом в тот раз рассосался, и мрачного предзнаменования в нем не распознали. Подъем экономики прекратился и больше не возобновлялся, однако правящий слой по-прежнему ни в чем себе не отказывал, а уровень жизни простых людей продолжали подхлестывать. В 2010-м резко повысили пенсии — до уровня, который буквально через пару лет стали считать главной проблемой государства.

«Жирные годы» как бы продолжались, но усталость от цинизма системы росла буквально во всех слоях, вылившись в итоге волной протестов — краткой, но встряхнувшей страну и подведшей черту под эпохой № 3.

История постсоветского повального цинизма еще будет когда-нибудь написана. Долгие годы, за неимением чего-то более убедительного, он заменял общественную и государственную идеологию. Теперь срок его годности явно заканчивался. Но поиски замены обещали стать долгими и несущими сюрпризы.

Эпоха № 4 (2012—2015 гг.) началась, помимо прочего, с кратного увеличения денежного довольствия военным и разворачивания неслыханной программы вооружений. Наращивать народное благоденствие система теперь отказалась вполне внятным образом. Обеспечивать хозяйственный рост она больше не могла, да и не очень стремилась. Вместо модернизации стране были предложены архаика в широком ассортименте и культ военной силы.

Государственным цинизмом не то чтобы совсем перестали кокетничать, но поставили его на службу имперской ностальгии. Идеология борьбы против Украины, США и Европы захватила умы и на время сняла все вопросы. Но слишком долго существовать такой порядок не мог. Уровень народной экзальтации начал снижаться. А борьба с внешним миром стала слишком уж тяготить материально.

С нынешнего, 2016-го, начинается, видимо, эпоха № 5.

Сейчас режим явно стремится если и не прекратить, то локализовать внешние войны и конфликты. Похоже, перестали расти военные траты. Кое-что сделано для того, чтобы придать устойчивость экономике и финансам. Продолжается строительство госидеологии. Церковность и ультраконсерватизм перестают быть телевизионными играми и навязываются народному большинству уже в качестве бытовых практик. А фоном для всего этого служит невиданное за все путинские годы обновление руководящего слоя, не затрагивающее, однако, принципов устройства системы. Скорее, выставляющее их на общее обозрение.

А вот теперь можно вернуться к вопросам, заданным в начале, и даже добавить к ним новые.

Понравится ли все это массам?

В итоге, думаю, нет. Но вряд ли их неодобрение быстро выйдет на критический уровень. Несколько лет в запасе, видимо, есть.

Не возвратится ли режим к собственным истокам, к опыту своей политической юности, не учинит ли еще одну модернизацию — на этот раз руками новых честных чиновников и на надежном фундаменте консерватизма? А если не буржуазную, так хотя бы госкапиталистическую, по образцу советской мобилизационной модели?

Модернизация на фундаменте консерватизма возможна, но для нее нужен совсем другой консерватизм, а не тот, вся ненависть которого обращена на XXI век. И честности, якобы присущей чиновникам нового призыва, тоже мало — даже для мобилизации советского образца. Нужны еще и современное образование, инициативность, чувство нового, профессиональная этика, да и многое другое, за чем нынче никто не гонится.

Что же касается излюбленных как модернизаторами, так и мобилизаторами «непопулярных мер», то, начнись они всерьез, их не поймет народ. Он уже и так затянул пояса — и больше не хочет.

Не говоря о том, что в международной изоляции обновление и рост сегодня вообще невозможны. К этой мысли методом проб и ошибок пришли даже иранские аятоллы.

По всем этим уважительным причинам пятая путинская эпоха станет, предполагаю, временем, когда режим попробует организовать для себя консервативно-застойную передышку, сопровождая ее, возможно, риторикой роста и подъема, но не принимая таковую всерьез. Надолго? Опыт показывает, что продолжительных политических эпох у нас нет.

Сергей Шелин