Путин — загадка, обернутая в тайну

Семнадцать лет назад, 9 августа 1999-го, Борис Ельцин назначил вдруг Владимира Путина главой правительства. Фактически с этого момента Путин стал править Россией, поскольку в последовавших сразу за назначением кровавых событиях в Дагестане стареющий президент уже участия не принимал. Премьер-министр, осуществлявший контртеррористическую операцию в ответ на вторжение Шамиля Басаева, быстро стал популярным в народе, и это обусловило его уверенную победу на президентских выборах 2000 года.

Путин — одна из самых интересных фигур в истории России. 17 лет — достаточный срок для того, чтобы написать политический портрет «героя». Ему было посвящено множество статей, книг и фильмов. Проблема одна — объективность. Сторонники Путина боготворят его, противники — ненавидят. Редко встречаются попытки понять логику действий российского президента, объяснить истинные причины его политического успеха, а также истинные причины экономических неудач, к которым мы пришли после стольких лет его правления в условиях благоприятной рыночной конъюнктуры. В какой степени на всем этом сказались особенности личности Путина? Или, может быть, любой на его месте вел бы Россию таким же путем?

Каждый видит в Путине именно то, что хочет видеть, и каждому, с кем Путин общается, он предстает именно в таком облике, в каком хочет предстать. Про него вполне можно сказать то же, что Черчилль в свое время сказал про Россию: это загадка, обернутая в тайну, помещенная внутрь головоломки. Из этого, впрочем, не следует, что Путин — типичный русский. Национальные черты вообще весьма расплывчаты в такой большой стране, как наша. Но можно оценить роль среды, в которой Путин сформировался; образования, которое он получил; поколения, к которому он принадлежит.

А для начала попробуем обратить внимание на качества, доставшиеся ему, по всей видимости, от природы. Наиболее яркие из них — это агрессивность и здравый смысл. На первый взгляд кажется, что они абсолютно противоположны. Но на самом деле они хорошо дополняют друг друга: при наличии здравого смысла агрессивность гонит человека вперед, не мешая, однако, притормаживать на сложных поворотах, крутых спусках и там, где много других лихачей.

Конфликт как образ жизни

Множество примеров показывает, что Путин всегда хорошо себя чувствовал в конфликтных ситуациях. Другой человек (даже не трусливый) старается избежать конфликта, поскольку неопределенность, с ним связанная, мешает стабильному течению жизни. Хочешь хорошо выглядеть — но во внезапной драке получаешь фингал под глазом. Хочешь продвигаться по службе — но конфликт с коллегами может оборвать многолетние усилия. Хочешь построить семью, завести детей — но разборки с женой оборачиваются разводом. Понимая все это, большинство людей чувствуют себя в конфликте неуютно и на обострение идут лишь в крайнем случае.

Путин не таков. Конфликт явно помогает ему ощутить вкус жизни, а порой — и проявить благородство. Практически все, кто знал Путина в детстве, вспоминают, как он заступался за слабых, как готов был вступить в схватку с противником, даже превосходившим его — невысокого щуплого мальчика — по силе и весу. Но есть одна очевидная и очень важная вещь, которая ускользает от внимания комментаторов: не столько конфликт искал Путина, сколько Путин искал конфликта. Иногда — в переносном смысле, как примерный мальчик ищет старушку, чтобы перевести ее через дорогу (и переводит, даже если старушке это не надо). А иногда — в самом прямом. Причем, ввязавшись в драку, он всегда бил первым. Сохранилось столько описаний бытовых схваток юного Путина, что порой кажется, будто это не свидетельства очевидцев, живших в реальном Ленинграде 1960-х — 1970-х, а пересказ сцен из голливудского триллера про бандитов Чикаго или Бронкса.

Собственно, сам Путин достаточно четко определил в одной из бесед с журналистами, кем он был в детстве:

— Я же хулиган был, а не пионер.

— Кокетничаете.

— Обижаете. Я на самом деле был шпаной.

Многих ли мальчишек 1960-х — 1970-х ограничивали в приеме в пионеры? Пожалуй, не больше, чем одного-двух на класс. А многих ли вызывали соседи по дому на товарищеский суд? Это вообще была редкость. Путина же действительно «судили» и не принимали в пионеры до 12 лет — исключительно из-за хулиганства.

Тем не менее, здравый смысл помог ему вовремя остановиться, избежать попадания в криминальные истории и в итоге выстроить нормальную карьеру.

В известной мере заменой криминалу при врожденной агрессивности служит спорт. Особенно бокс и борьба. Неудивительно, что Путин отдал им дань. Агрессия выплескивается, но все в рамках дозволенного. И зрители аплодируют.

Потом, оказавшись на высшем посту государства, Путин вновь дал волю инстинктам. «Вы уж меня извините, — сказал он как-то раз относительно террористов, — если в туалете их поймаем, то и в сортире замочим».

Конфликт с олигархами, конфликт с Чечней, конфликт с Грузией, конфликт с Украиной… И как вершина всего его государственного образа жизни — конфликт с США и НАТО. При этом все конфликты четко дозированы. Они никогда не подрывают президентские позиции Путина, а наоборот — лишь укрепляют их. Путин чувствует себя в конфликтной среде, как рыба в воде. Идет большая игра, в которой он хочет победить. И если победа приходит, за ней сразу же следует приз — высокий рейтинг, народное признание и сохранение власти на очередной срок.

Сколько раз на моей памяти различные эксперты предрекали Путину крах из-за его авантюризма. Я и сам порой был склонен к такого рода оценкам. Возможно, когда-то президент и впрямь выйдет за разумные рамки. Однако 17 лет пребывания у власти однозначно свидетельствуют о том, что он научился сочетать здравый смысл с агрессивностью. И там, где поспешно судящие комментаторы видят не расчет, а одну лишь агрессивность, логика действий обычно проявляется через некоторое время — когда комбинация становится видна в целом.

Мастерство обаяния

Итак, что у Путина есть от природы, мы разобрали. А чему же он научился?

Главной школой для него, естественно, был Комитет госбезопасности, а не юридический факультет Ленинградского университета. Чему в КГБ учили? Конечно же, не тому, что демонстрируют обычно в боевиках. Вряд ли Путин когда-либо спасался от погони, участвовал в перестрелках или десантировался в тылу противника. Его «шпионской» задачей была будничная работа — вербовка агентов. А для этого надо уметь нравиться людям, располагать их к себе, понимать их мотивацию, осознавать среду, в которой они находятся. В известном смысле, вести себя как Штирлиц в беседах с пастором Шлагом или профессором Плейшнером. Надо быть столь обаятельным и в то же время убедительным, чтобы потенциальный агент проникся к тебе настоящим доверием, а затем выразил готовность к сотрудничеству.

Путин не достиг больших высот как разведчик, но то, чему разведчиков обучали, усвоил, похоже, в совершенстве. Он обладает потрясающей способностью вызывать доверие людей. Причем как ниже-, так и вышестоящих. Если воспользоваться вновь аналогией со Штирлицем, то Путин умел общаться не только со Шлагом и Плейшнером, но с Шеленбергом, Мюллером, Борманом, каждый из которых имел свой характер и свое видение мира.

Успешная карьера Путина с момента его увольнения из КГБ и прихода в питерскую мэрию определялась во многом умением понравиться начальнику, сказать именно то, что он ждет, и сделать именно то, что положено делать подчиненному. В ситуации, когда иному нужно годами высиживать продвижение по службе, Путин добивался очередного карьерного взлета за самое короткое время. Он стал преемником Ельцина, не достигнув даже пятидесяти лет, хотя стартовал в политике чрезвычайно поздно — чуть ли не в сорок.

Сначала Путин обаял Анатолия Собчака, причем не скрывая от него свою принадлежность к КГБ. Перебравшись в Москву на не слишком высокую должность, он быстро обаял всю так называемую ельцинскую «семью» (Валентина Юмашева, Александра Волошина, Татьяну Дьяченко и Бориса Березовского), благодаря чему продвинулся на пост главы ФСБ и секретаря Совета безопасности. А самое главное — он обаял самого Ельцина, поскольку без президентского решения не мог бы, конечно, стать преемником.

О том, на что «купились» эти высокопоставленные персоны, мы толком не знаем, поскольку они об этом не рассказывали. Делали вид, будто их выбор был тщательно продуман и мотивирован множеством обстоятельств. Но существуют рассказы целого ряда людей, общавшихся с Путиным в рабочей обстановке, предлагавших ему различные реформы и контрреформы, глобальные идеи и административные перестановки. Все они поначалу пребывали в уверенности, что Путин их очень внимательно слушает, проникается сказанным и становится единомышленником. Все они полагали, что смогут добиться больших успехов с таким умным, образованным и доброжелательно настроенным президентом. И многие из них потом разочаровывались, когда Путин вдруг начинал делать совсем не то, о чем они с ним договаривались.

Иногда Путин проводит «групповые сеансы», стремясь обаять сразу большую группу людей, и тогда происходит утечка информации. Скажем, на Валдайском форуме он может лично налить вина приглашенному зарубежному политологу, и тот потом постарается найти в путинском политическом курсе позитивные черты.

Но главное — это работа не с политологами, а с массами. До конца не ясно, чем конкретно Путин берет широкую аудиторию. Вроде бы у него нет черт, характерных для харизматиков. Нет народности Ельцина, брутальности Лебедя, сексуальности Немцова, красноречивости Собчака. На его счету нет военных подвигов и великих побед. Однако 17 лет Путина слушают с огромным вниманием.

Скорее всего, дело не в личном таланте общения, а именно в долгом тщательном обучении. В том, что он собирает множество психологически важных деталей, из которых потом конструируется выступление. Грубоватый народный юмор отвращает интеллектуалов, зато привлекает массы. А для интеллектуалов есть хорошее владение цифрами (тщательно подготовленное, естественно). Слушатели, жаждущие патернализма, видят перед собой уверенного лидера. А те, кто не слишком любит пафосность, обнаруживают, что Путин при всей своей уверенности говорит простым языком. Примерно так же, как он говорил бы не с высокой трибуны, а в беседе за чашкой чая.

Конечно, существуют люди, для которых Путин совершенно не привлекателен. Однако одно из умений профессионального мастера общения состоит в том, чтобы вычленить таких людей и, поняв незначительность их влияния на политику, перестать обращать на них внимание. Бандерлоги — что с них возьмешь?

Все в рамках закона

От учебы на юриста Путин, конечно, тоже кое-что взял. Он очень любит законы. Правда, не дух их, а букву. И это объясняет многие его действия.

Когда завершался второй срок путинского президентства, было много споров, каким образом он продлит свои полномочия. Наивные комментаторы, правда, говорили, что Путин вообще уйдет от власти. Но серьезные выбирали между тремя вариантами: 1) пересмотр конституции в пользу бессрочного президентского правления, 2) пересмотр конституции в пользу парламентской республики с премьером во главе, 3) временный преемник с возвратом власти через четыре года. Путин не стал пересматривать конституцию и остановился на несколько рискованном для себя третьем варианте.

Теоретически преемник мог на президентском посту заматереть и власть обратно не отдать. Поэтому Путин сделал все возможное для того, чтобы преемник был максимально слабой фигурой. Это, конечно, требовало больших усилий и довольно тонкой игры, в которой Дмитрий Медведев был бы маргинализирован и не мог бы опереться на кремлевских силовиков. Для Путина гораздо проще было бы напрячь разок парламентариев, и они бы разрешили ему избираться на президентский пост без всяких ограничений по числу сроков. Президент, однако, не стал искать легких путей — чтобы никто не мог его впоследствии упрекнуть в пересмотре конституции под себя.

Последнее время в мире стало модно судить ушедших от власти диктаторов. Но если Путин когда-нибудь уйдет, то по формальным критериям его нельзя будет назвать диктатором — и, соответственно, никакой цивилизованный суд его не осудит. Ибо российский президент окажется «демократом чистой воды», как выразился о нем однажды бывший германский канцлер Герхард Шредер. С правовой точки зрения все силовые акции Путина обставлены вполне скрупулезно: введение войск в зарубежные страны, контртеррористическая операция на Кавказе, подавление протестных действий… Президент не принимает единоличных антиконституционных решений. Парламентарии все оформляют, как надо. И если когда-нибудь оценки происходящих в России событий переменятся на прямо противоположные, нельзя будет сказать, что совершено преступление. Максимум — политическая ошибка.

Иногда возникает вопрос: зачем вообще Путину выборы, если он всегда на них побеждает? Зачем парламент, состоящий из марионеток и штампующий документы, подготовленные в правительстве или кремлевской администрации? Не проще ли сэкономить деньги и отказаться от липовой процедуры, когда суть политических процессов, происходящих в России, и так всем ясна? Нет, не проще. Парламент у нас, как известно со слов Бориса Грызлова, не место для дискуссий о законотворчестве, но это то место, существование которого очень важно для легитимации любых президентских действий. Настоящий юрист это понимает.

Примерно так же обстоит дело и в экономике. Компания «Роснефть» — любимое детище Путина, возглавляемая его близким другом Игорем Сечиным, — не случайно покупала «Юганскнефтегаз» (лучшую часть ЮКОСа) не напрямую, а через посредство некой «Байкалфинансгрупп». Формально никто не мог после этого обвинить «Роснефть» в том, что она, мол, поживилась на деле Ходорковского. И за прошедшее после этой истории время на Западе никто никогда не стеснялся с «Роснефтью» сотрудничать, хотя сам Ходорковский называл Сечина как заказчика расправы над ЮКОСом. Ходорковского на Западе все жалели. И квалифицированная часть жалевших прекрасно понимала, что на самом деле происходит в России. Но юридически ни у кого не было оснований бойкотировать Сечина или отказываться от выгодного бизнеса с «Роснефтью».

И самое главное: никогда никто не найдет тайных капиталов Путина, о которых модно стало говорить в последнее время. Юридически он абсолютно чист. Миллиарды принадлежат десятку-другому его друзей. Диверсификация вложений гарантирует их сохранность. Даже если часть друзей предпочтет слинять на Запад и полностью порвать связи с системой, их породившей, другие все равно здесь останутся.

Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге

Продолжение читайте здесь.