Тайны курса на импортозамещение

Ровно два года назад, 6 августа 2014-го, президент Владимир Путин специальным указом официально провозгласил переход к политике импортозамещения. Для того, чтобы активно способствовать развитию бизнеса отечественных производителей, был запрещен импорт подавляющего большинства продуктов питания из тех стран, которые ранее ввели экономические санкции против России.

Загадочная вышла история. Как только появился указ, Дмитрий Медведев тут же забыл все свои громкие слова про модернизацию, а Владимир Путин — все свои предвыборные статьи об улучшении инвестиционного климата. Правителей наших будто за одну ночь подменили. Прежде они отличались известной последовательностью действий (как разумных, так и не очень), а тут вдруг возникло впечатление, что где-то в «высших сферах» тумблер переключили.

Дело в том, что такой жесткий протекционизм, какой ввели у нас в 2014-м, в современном мире является редкостью. Делать глупости, конечно, и сейчас умеют, но делают их по-другому. Обычно страны, желающие ограничить импорт, устанавливают высокие таможенные пошлины (порой они фактически превращаются в запретительные) или прибегают к нетарифным ограничениям (скажем, к запрету импорта товаров по разным санитарно-эпидемиологическим показателям, как делали в России во времена Геннадия Онищенко). Но полный запрет ввоза товаров есть свидетельство совершенно экстраординарной политики.

И вот тут возникает вопрос, который у нас на удивление редко задают. Перед тем, как начать воплощать в жизнь экстраординарную политику, ответственные государственные деятели обычно проводят экстраординарную аналитическую подготовку — чтобы избежать обвинений в шарлатанстве. Ведь если политик допускает промах, следуя стандартным рекомендациям, принятым в экономической науке, то у него есть оправдание: ошибся, мол, вместе со всеми, доверился специалистам. Но ошибка, которую политик делает, идя наперекор всей современной экономической мысли, выглядит совершенно непростительной, поскольку для такого авантюризма не имелось никаких серьезных оснований.

Сегодня уже практически не остается сомнений в том, что Кремль просчитался при переходе к политике импортозамещения. Прошло два года, а позитивных результатов нет. Россия находится в экономическом кризисе. ВВП снижается. Реальные доходы населения — тоже. Инвестиций явно не хватает для развития. В отдельных отраслях (например, в сельском хозяйстве) есть небольшой рост, который можно с натяжкой объяснить импортозамещением. Но для нормального функционирования экономики этого абсолютно недостаточно.

Можно, конечно, сослаться на русскую народную мудрость, что обещанного три года ждут. Еще годик, мол, потерпим — и импортозамещение, наконец, проявится в полной мере. Но, чтобы не было подобных иллюзий, имеет смысл вспомнить, как 18 лет назад, в августе 1998-го, когда Россию поразил азиатский финансовый кризис и рубль был сильно девальвирован, импортозамещение началось под воздействием рыночных стимулов. Без всякого государственного протекционизма. Без кремлевских приказов. Без шумной пропагандистской кампании. И результаты появились уже на следующий год. Экономика начала расти, и через два года уже росла достигла таких темпов, которых Россия не знала ни до, ни после. Ныне же через два года мы ничего подобного не имеем.

Более того, надо принять к сведению, что ныне мировая экономика не находится в кризисе, и объяснить российские проблемы общим состоянием дел невозможно. Другие страны без всякого импортозамещения продолжают развиваться. Россия же в лучшем случае надеется на то, что в ближайшее время спад прекратится и экономике удастся «лечь на дно».

Почему же произошел такой конфуз? Он выглядит совершенно необъяснимым, если рассуждать исключительно об экономике, поскольку политика импортозамещения была модной в науке 1950-1970-х, да и то преимущественно в странах Латинской Америки. К 1980-м она полностью провалилась, что особенно ярко было видно на фоне значительных успехов экспорториентированной политики стран Юго-Восточной Азии (Японии, Южной Кореи, Тайваня, Сингапура, Гонконга). Об этом ныне известно практически каждому студенту-экономисту, если, конечно, он не двоечник.

Неудивительно, что в последние десятилетия импортозамещение совершенно не в тренде. Россия же вдруг «оделась» по моде прошлого века, при этом, видимо, рассчитывая иметь успех в свете.

Можно подумать, конечно, что во всем виноваты российские экономисты — убогие, необразованные, отставшие от жизни. Однако на самом деле в серьезной российской науке проблематика импортозамещения практически не поднимается. Ни теми, кто пишет сугубо профессиональные статьи, ни теми, кто предлагает свои рекомендации властям. И перед принятием российских протекционистских мер в августе 2014 года никаких разговоров об импортозамещении среди профессионалов тоже не велось.

Характерно, что мы хорошо знаем авторов всех экономических программ (в том числе нереализованных), которые писались для Кремля, начиная с 1987 года. Но до сих пор толком не ясно, был ли хоть один серьезный экономист, который обосновывал курс на импортозамещение летом 2014-го. К тому времени у Путина уже имелась так называемая программа «2020», над которой работали десятки приличных ученых, совершенно не стремившиеся втюхать начальству устаревшую идею импортозамещения. За нее «писатели» получили большие деньги и даже государственные награды. Президент был вплоть до 6 августа 2014-го вполне удовлетворен этим документом и не демонстрировал никакого желания менять курс. Но вдруг сменил его за один день.

Сегодня он вдруг вновь начал заказывать программы — одну Алексею Кудрину, другую Сергею Глазьеву. Но, при всех своих различиях во взглядах на экономику, Кудрин и Глазьев не собираются экспериментировать с импортозамещением, достигаемым путем запретов. Оба стремятся стимулировать развитие экономическими методами, а не полицейскими.

Вывод из всего этого можно сделать только один. С экономической точки зрения импортозамещение вообще никто никогда не обосновывал. Это была чисто политическая мера. И все, что нам тогда сказали о грядущем расцвете отечественного производства, придумал за пять минут какой-то кремлевский политтехнолог или пресс-секретарь, стремясь придать происходящему хоть какой-то экономический смысл.

После присоединения Крыма Россия попала под санкции. Отношения обострились до предела. Кремль захотел жестко ответить «противнику». Вводить персональные запреты на въезд западных политиков в Россию было бессмысленно, поскольку они здесь и так почти не бывают. Запрещать экспорт капитала и технологий тоже смысла не имело, поскольку Россия мало что может Западу в этом плане предложить.

Самым простым вариантом было ударить по тем зарубежным производителям, которые зарабатывают на российском рынке. Но поскольку от этого пострадали и российские потребители, надо было как-то объяснить народу новый шок. Решили объявить его шокотерапией. Мол, потерпеть придется без импортных товаров, но зато экономика наша поднимется с колен.

Увы, не поднялась. И утешаться теперь приходится лишь тем, что импортозамещение дано нам не для вульгарного набивания животов, а для веры в лучшее будущее и неустанной борьбы с супостатами. А для удовлетворения гастрономических потребностей, нам, к счастью, пока дана контрабанда. Строгость российских законов, как и во времена Салтыкова-Щедрина, смягчается необязательностью их исполнения.

Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге