Не того испугались

Третий год живем среди экономических и политических катаклизмов. Сограждане притерпелись, и никогда не знаешь наперед, какая новость их вдруг зацепит.

Вот на днях общественность была прямо-таки потрясена сообщением Татьяны Нестеренко, первого зама главы Минфина Антона Силуанова, о том, что «если ничего не менять, то к концу следующего года у нас не будет ни резервов, ни возможности выплатить зарплаты».

Я понимаю, что люди падки на предсказания конца света. Особенно с точным указанием срока — через 17 месяцев. Но неплохо бы сначала вникнуть — что было сказано, кем и где.

Кошмарный прогноз прозвучал всего лишь на панельной дискуссии в «первый образовательный день пятой смены Всероссийского молодежного образовательного форума „Территория смыслов“». «Территория смыслов» на Клязьме — это бывший «Селигер», сход провластной молодежи, который стал настолько легендарен, что с прошлого года изменили его название и место проведения. Разные начальствующие лица обязаны туда приезжать и выступать. Вот госпожа Нестеренко приехала и выступила.

Вразумляя доверчивую аудиторию и явно исходя из того, что уровень мероприятия не таков, чтобы от выступления был резонанс, замминистра лишь повторила в вольной форме стандартный минфиновский набор декламаций. Что у государства слишком много материальных обязательств, которые оно не может выполнить, и их поэтому пора отменить. Что гражданам надо больше работать и позднее становиться пенсионерами. Ну и главное: что если не ужать госрасходы, то Резервный фонд через 17 месяцев иссякнет, и платить народу зарплаты станет нечем.

Скажите, ну что тут нового? Сказку про то, что дефицит бюджета покрывают из Резервного фонда, уже и опровергать-то неловко. В первом полугодии 2016-го полуторатриллионный дефицит был наполовину (на 780 млрд руб.) покрыт рублевой эмиссией, которую для отвода глаз величают «расходованием Резервного фонда», хотя валютные активы, составляющие этот фонд, вовсе не тратятся. Другую половину дефицита покрыли заимствованиями на внутреннем и внешнем рынках, а также «остатками на счетах», то есть рейдами по ведомственным сусекам.

Разумеется, если через 17 месяцев Резервный фонд и в самом деле будет «израсходован», то есть перемещен с баланса Минфина на баланс ЦБ, зарплаты будут платиться по-прежнему. При нехватке в казне денег их просто допечатают, как это делается и сейчас.

Проблема в другом. Если госрасходы будут подниматься, дефицит бюджета увеличиваться, а объемы эмиссии нарастать, то финансы полетят кувырком, и те же зарплаты станут обесцениваться гораздо быстрее, чем сейчас. Поэтому Минфин с Центробанком пытаются заморозить госрасходы. А чтобы лоббисты и народ не просили прибавок, пугают их «исчерпанием Резервного фонда».

И на этот раз народ действительно испугался, хотя вряд ли понял всю тонкость разыгрываемой нашими финансистами комбинации.

Что же до лоббистов, то испортить им аппетит гораздо труднее. Вот только что две конторы, явно желающие быть их рупорами, — Финуниверситет при правительстве и Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН, — вручили высокому начальству целую декларацию с призывом печатать ежегодно по 3,6 трлн руб. (т.е. в полтора — два раза больше, чем сейчас), чтобы разогнать инфляцию, удешевить рубль и дать старт экономическому подъему.

Этот этюд в венесуэльских тонах никакого подъема, естественно, принести не может, но вот конкретным получателям добавочных денег сулит жирные выгоды.

Размножение прожектеров, повторяющих заклинания Столыпинского клуба и лезущих во все руководящие двери и окна, очень характерно для переживаемого сейчас момента.

Широкие массы не ждут и не хотят каких-либо мер, шарлатанских или даже вполне добросовестных, реально нацеленных на хозяйственный рост.

Экономические требования, выдвигаемые иногда различными группами, всегда о другом. Это либо протесты против разнообразных чиновничьих новаций, вроде «оптимизации» (т.е. выборочного удушения) образовательных, научных и медицинских учреждений, либо мольбы к тем же чиновникам проявить отеческую заботу, вроде акций валютных ипотечников. Нет у нас никаких, даже и зачаточных, низовых коалиций, призывающих расширить экономические свободы. Свободы всех разновидностей абсолютно не в моде.

Несуразно мал даже стихийный переток работников из упадочных регионов и прогорающих производств в регионы и в производства, находящиеся на подъеме. Моральная и материальная цена такого перемещения в нашей системе неимоверно высока, а безработица, подталкивающая людей искать для себя что-то новое, специально удерживается у нас на уровне, очень низком для кризисной экономики.

Низы начинают тревожиться и возражать, только если на каком-то участке условия существования явно ухудшаются. Или если какой-нибудь начальник, как это случилось с Нестеренко, легкомысленно грозит ухудшениями в скором будущем. А стагнация для них вполне приемлема.

Приемлема она и для высшего нашего руководства, которое с растущим раздражением встречает любые предложения о каких-нибудь переменах.

Что мешает слиянию верхов с низами на платформе застоя? Только одна, но принципиально важная вещь: неочевидность того, что застой уже достигнут.

И не зря именно сейчас разгорелся спор между двумя группами экспертов, относимых обычно к профессиональным и ответственным. При всей обрыдлости казенных рассуждений о том, пройдено ли «дно спада», нынешняя дискуссия на этот счет совсем не схоластична. Наоборот, полна жизненных соков.

Центробанк, об аналитической службе которого обычно отзываются с уважением, объявил, что спад у нас, можно сказать, окончен, что финалом его стал II квартал 2016-го, а теперь впереди хоть и медленный, но рост: «В III квартале рост ВВП ожидается 0,2%, в IV квартале — на 0,4—0,5%». Речь о росте от квартала к кварталу при устраненной сезонности.

Если это правда, то народно-начальственная мечта близка к исполнению. Намного хуже жизнь уже не станет. Крупных новых жертв не понадобится. Только так, по некоторым частным поводам.

Значит, проводившаяся два последних года минфиновско-центробанковская политика сокращения бюджетных трат и ограничения доступа к кредитам — правильная. Экономика отозвалась на нее прекращением спада. Осталось только довести дело до конца, и будет у нас долгоиграющая стабильность, украшенная даже маленьким ростом. А слушать жуликов-прожектеров, с их эмиссионными и мобилизационными выкладками, для высшего начальства не будет никакой целесообразности. Только лодку раскачают.

Однако одновременно совсем другую картину нарисовали специалисты из Центра развития Высшей школы экономики. В их бюллетене «Комментарии о государстве и бизнесе» № 117, который на этот раз выглядит как целый манифест, звучат непривычно резкие слова: «Глядя на одни и те же статистические данные, мы оцениваем происходящие макроэкономические процессы несколько иначе, нежели Банк России; если говорить прямо — более пессимистично».

«В первом полугодии 2016 г. кризис усилился… Падение наблюдалось почти во всех видах экономической деятельности. За два квартала ВВП сократился примерно на 1,6% (относительно IV квартала 2015 года). Всего с начала кризиса экономика потеряла примерно 5,5% ВВП. Первое полугодие 2016 г. показало, что завершилась лишь первая, самая острая фаза приспособления экономики к „новой нормальности“, экономика вновь начала сокращаться, пробив „дно“… Мы склоняемся к тому, что рецессия, пускай и меньшими темпами, продолжится в ближайшие годы».

Если рецессия (т.е. медленный спад) и в самом деле продолжится еще годы, это значит, что уже принесенных жертв мало. К ним придется добавить новые. За время кризиса, отсчитывая от средних значений за 2014-й, инвестиции снизились к настоящему времени на 16,3%, объемы работ в строительстве — на 15,1%, а розничная торговля (один из самых достоверных индикаторов уровня жизни) — на 14,6%.

Совершенно не очевидно, что рядовые люди, да и экономика в целом, готовы кротко выдерживать дальнейший спад.

Если снижение производства и в самом деле не переходит в стагнацию, то отчаянные меры, предпринятые Минфином, недостаточны. А они уже и так, по нашей мерке, зашли далеко.

Общий годовой план по расходам был выполнен за первое полугодие на 45,4%. Даже и это многовато, с учетом того, что баррель Urals стоил $39 вместо плановых $50, но все же говорит о серьезном старании ужать расходы.

О еще более серьезном старании и даже о готовности к риску свидетельствует уровень выполнения годового плана по самой неподъемной статье — «Национальная оборона» (47,4%), что лишь на два процентных пункта выше среднего. В первом полугодии 2014-го финансирование этой статьи шло с большим опережением и составило 57,1% от годового плана военных трат, а в первом полугодии 2015-го подскочило еще выше — до 60,1%.

Минфин почти добился, чтобы планы по военным расходам выполнялись в той же пропорции, что и росписи трат по другим статьям. Если ЦБ прав в своих оптимистичных предвидениях, и этого ужатия будет достаточно для прекращения спада экономики, то до застойной гармонии, к которой все, снизу доверху, так стремятся, можно сказать, уже рукой подать.

Если же прав ЦР ВШЭ, и снижение ВВП продолжится, то могут понадобиться вещи, которые просто не укладываются в головах ни у верховного начальства, ни у военно-промышленных лоббистов. Например, не просто урезать силовые траты, как делается сейчас со всеми прочими, но пойти дальше и всерьез уменьшить их долю в госрасходах. А если рука на такое кощунство не подымется, то надо будет еще раз — и сильно! — затянуть пояса на простых людях, которые готовы к этому куда меньше, чем пару лет назад.

И то, и другое внесет смуту в руководящие умы, и в принципе способно, наконец, повернуть их к сулящим спасение советчикам-шарлатанам или, что то же самое, заставить нынешних наших руководящих финансистов самим переквалифицироваться в шарлатаны и взяться за эмиссию без оговорок и уверток. По-венесуэльски.

Вот какая развилка таится за научной полемикой двух наших симпатичных аналитических служб.

Сергей Шелин