Режим попал в ловушку собственных запретов

Сообщения о том, что сочинские власти сначала ввели комендантский час на пляжах, а потом пошли навстречу просьбам трудящихся и отказались от своей затеи, поступили с интервалом всего в одни сутки.

Казалось бы, такое шараханье от насаждения казарменной дисциплины к оголтелому либерализму совершенно не свойственно нашему руководящему сословию. Запрещают и загоняют в рамки легко и быстро, а упраздняют запреты нескоро и редко. Только в этом месяце отменили, скажем, два крупных фестиваля — электронной музыки Outline и тяжелой музыки RAW Fest, причем сделали это с фирменным своим начальственным юмором, в последний момент, а на жалобные возгласы потерпевших просто не обратили внимания.

В чем разница? Да в том, что фестивали посещает продвинутая молодежь, а большинство купальщиков на муниципальных пляжах — рядовые граждане-середняки со всех концов державы. С первыми не церемонятся и вообще считают, что лучше без них, а вторых стараются не обижать. Разве только попадутся под горячую руку.

Как и все грандиозное, борьба вокруг графика посещения сочинских пляжей имеет, конечно, много подтекстов — и коммерческих, и административных. Но если бы пострадавшей в этой истории оказалась та же публика, что ходит на упомянутые фестивали, то отменять запрет никто бы не стал.

У нас есть большинство, на самом деле очень разнородное, но, по начальственному мнению, пригодное для использования как объект управления. И меньшинство, которое в 2011-м лишилось высочайшего доверия. На них, так сказать, поставили крест. Они лишние и не должны об этом забывать.

Интересы и наклонности «меньшинства» автоматически попадают под подозрение и с удовольствием запрещаются. Даже и не окрашенные в политические цвета, а вообще любые — от художественных до научных и технических.

Министерство культуры Мединского гордится тем, что в его пародиях на сталинско-брежневскую эстетику нет ничего от XXI века, и поэтому они предположительно нравятся среднестатистическому постсоветскому обывателю. Так это или нет, станет видно со временем. Но отторжение, которое они вызывают у людей, знакомых с окружающим миром, — это не случайность, а сознательно поставленная и успешно решенная задача.

Раздражает и современная наука. Как таковая. Только что утвержденный парламентскими палатами и подписанный президентом запрет на выращивание в России и ввоз к нам из-за границы генно-модифицированной продукции подтверждает, что самые заскорузлые предрассудки обывательского большинства, совпадающие с предрассудками руководящего круга, навязываются всем в качестве правила жизни. И это даже поучительнее, чем перманентное желание запретить Интернет, поскольку ГМО не создают никаких проблем в управлении народом.

Правящий круг — искренний враг всего нового и полагает, что может в этом опереться на «большинство». Происходит то, чего не было даже при коммунистах: наука превращается в полузапретное увлечение «меньшинства». Для человека с профессиональными навыками эвакуация туда, где на эти навыки есть спрос, становится естественной житейской стратегией.

Ведь такие люди на каждом шагу получают сверху сигналы, что их не любят, не уважают, считаться с ними не будут, да и вообще им тут ничего не обломится. Советская интеллигенция фрондировала с разной степенью радикализма, но поскольку тогдашние власти верили, что совсем уж без нее государству не прожить, ее не только зажимали, но по-своему с нею считались. С нынешней интеллигенцией не считаются совсем, полагая, что без нее будет только лучше.

Эмиграция за последние три года нескольких сотен тысяч специалистов уже, пожалуй, превзошла по своим масштабам исход профессионалов после крушения Советской власти и становится по размеру потерь сопоставимой с тем, что случилось сто лет назад, во время и сразу после Гражданской войны.

Режимов, которые так уверенно жертвуют будущим страны ради того, чтобы сделать ее общество более однородным и манипулируемым, на планете сегодня раз-два и обчелся. По крайней мере, в державах, играющих роль. Вот вам и «единственный европеец».

В нынешних наших координатах неудачу терпят только те начальственные запреты, которые отторгает народное большинство.

Прекрасный пример — турецкий туризм. Попытки приписать толпам, которые сейчас ломанулись в Турцию, какую-то нелояльность и даже чуть ли не оппозиционность совершенно беспочвенны. Это «оппозиционность» простых советских людей, которые в начале 1970-х на привезенных с Запада технических выставках выстраивались в бесконечные очереди за бесплатными пластиковыми пакетами.

Турецкие курорты — утеха простого и немудрящего среднедоходного россиянина. Незачем тревожиться, эти поездки не отвадят его от просмотра казенных телешоу. Так же как, впрочем, и просмотр телешоу не отвадит его от тяги к этим курортам. Уже не отучить.

По той же примерно причине не может быть реализован преподносимый в качестве верноподданнического законопроект о неиспользовании сексуальных образов в рекламе.

Ведь речь, зрелища и вся эстетика низов, верхов, а заодно и агитпропа клинически сексуализированы. Это прорывается по любому поводу. Недавно посмеялся. Включил запись передачи популярного экономического аналитика-охранителя, специализирующегося на международной проблематике. Слова «лечь под», заменяющие для него выражения «подчинить кому-либо торговую политику», «принять чьи-либо рекомендации» или «признать чье-либо главенство», повторялись в каждой второй фразе. Через пару минут, услышав от казенного интеллектуала «лечь под» в десятый раз, выключил его.

Это вам не электронная музыка. Такой всенародно любимый «фестиваль» никто у нас запретить не рискнет.

Впрочем, куда интереснее, сойдет ли с рук новая волна интернет-запретов. «Пакет Яровой» уже примерно на той грани, где интересы «меньшинства» сближаются с интересами «большинства». На момент написания этого материала неофициальная петиция против этого «пакета» (на Change.org) набирала больше полумиллиона подписей, а официальная (на сайте Российской общественной инициативы) приближалась к 55 тысячам. Уверенно не скажу, но предполагаю, что начальственный план всерьез затруднить пользование Интернетом окажется неудачной идеей. Не то чтобы совсем уж невозможной, но способной принести своим осуществителям больше проблем, чем «решит».

Переходя ради иллюстрации от духовного к материальному, сравню это с руководящими метаниями вокруг народного уровня жизни. Широкие массы довольно отчетливо дают понять, что не готовы к дальнейшему его падению. Наверху это ощущают, но уклоняются от единственного остающегося способа остановить этот спад — урезки военных трат. А проблемы между тем растут. Российский платежный баланс к середине 2016-го стал хуже, чем когда-либо за много лет. Выручка от экспорта, которая сейчас на 30% ниже, чем в прошлом году, не покрывает затраты на импорт, которые уменьшились лишь на 9%.

Сократить импорт товаров — дело нехитрое. Если курс рубля упадет, цены на эти товары подскочат, и простые граждане сразу станут меньше покупать. Только нет уверенности, что они это поймут. А проводить более сложную и эффективную политику нет больше ни интеллектуальных, ни политических ресурсов.

И так во всем. Запреты сделали свое дело. Выведя из игры «меньшинство» и оставшись наедине с «большинством», руководящий класс стал заложником собственных примитивных и архаических решений. Ему неуютно.

Сергей Шелин