«Взбесившийся принтер» уже не пугает

Если в Яндексе ввести словосочетание «Государственная дума», то поисковик сообщит: «Нашлось 23 млн результатов, 192 тыс. показов в месяц». А вот если «взбесившийся принтер», то: «Нашелся 1 млн результатов, 93 показа в месяц». Ярлык, еще недавно весьма популярный, почти не используется. Госдума VI созыва уходит в историю, освободившись от обидной клички. Публика, за немногими исключениями, смотрит на нее уже без всякого негодования.

«Изменились они, а не мы», — мог бы сказать на прощание депутатский корпус, повторяя давнишнее высказывание генералиссимуса Франко по случаю снятия Западом санкций с его режима.

Все пять лет существования Шестая Дума оттачивала и доводила до блеска свои особенности, чтобы с легким сердцем передать их Седьмой, которая появится осенью.

Представления о депутате как о злобном, алчном и подобострастном существе считаю односторонними, а часто и абсолютно несправедливыми.

В начале 1950-х известный советский писатель Илья Эренбург был награжден депутатским постом. В 1960-е, засев за мемуары, он поделился своим парламентским опытом: «Счастливые не ходят ни к врачам, ни к депутатам. Ко мне на прием записывались сотни обездоленных — один доказывал, что он с семьей не может больше жить на восьми квадратных метрах; другой жаловался, что его отца неправильно осудили. Я добился у прокурора пересмотра одного дела (десятки других моих просьб лежали без движения), раздобыл протез для военного инвалида, купил в Стокгольме лекарство для женщины, которое, по ее словам, спасло ее сынишку. Все это было „малыми делами“, но на час мне становилось легче…»

Наши теперешние думские корифеи, когда пробьет час воспоминаний, наверняка сообщат о себе что-нибудь похожее. И, вероятно, это тоже будет правдой.

Некоторого перетолкования потребуют только слова про то, что от малых дел «на час становилось легче». Эренбург намекал, что идеологическое обеспечение холодной войны, которое, в отличие от депутатства, было тогда его главным занятием, приносило ему внутренние терзания. Нынешние, видимо, расскажут о печали, с которой они нажимали кнопки в пользу очередного дикого закона.

Ничто и никогда не повторяется один в один. В отличие от советского, в нашем парламенте даже и сейчас случаются споры, голосования не единодушны, интриги и скандалы, сопутствующие борьбе за депутатские места, происходят более открыто, а настроения рядовых граждан оказывают некоторое, хотя и не решающее, влияние на распределение кресел.

Но сходств-то больше. И они важнее.

Как и при советской власти, не имеют никакого значения политические декларации, с которыми идут на выборы. Если сравним продукцию Шестой Думы с теми обещаниями, с которыми в нее шли представители всех системных партий, то не увидим ничего общего.

Повестка парламента формулировалась кремлевскими, ведомственными и лоббистскими структурами, которые нисколько не интересовались партийными программами и перечнями обещаний, даже если сами когда-то участвовали в их сочинении.

Дело ведь не просто в том, что бывший «взбесившийся принтер» штамповал репрессивные законы. Даже и в тех отдельных случаях, когда он принимал что-нибудь нерепрессивное, это все равно было нечто такое, о чем во время избирательной кампании не предупреждали.

Другой возрожденный сегодня советский парламентский принцип, отличающий наше народное представительство от прочих — как западных, так и восточных, — отказ от защиты каких-либо избирательских коллективных интересов. Пусть и не стопроцентный. Скажем, в Татарстане сейчас возражают против одного-двух пунктов «антитеррористического пакета», сгоряча поставивших вне закона кое-какие мусульманские обычаи. Но это исключение, которое подтверждает правило.

Думское большинство с полным хладнокровием голосовало за другие «антитеррористические» пункты, налагающие разорительные обязательства на сотовых операторов, а значит — и на сто миллионов их клиентов. Притом накануне очередных выборов. Но не «клиентам» же, то бишь избирателям, им угождать?

И никто не удивлен, что наши парламентарии даже для вида не выказывают ни малейшей заинтересованности в намечаемой вроде бы нормализации связей с Турцией. Открытие турецких курортов — одна из поистине немногих материальных поблажек, которые наши власти имеют сейчас возможность дать народу и тем самым предположительно привлечь голоса. Но это не парламентского ума дело, и лучше не встревать.

И так у них во всем. Спрашивается: зачем такой парламент рядовому гражданину? Не все ведь ходят на выборы по приказу. Но даже люди, которые вообще не голосуют, считают в большинстве, что пусть уж он лучше будет, чем отсутствует. Опросы выявляют холодное, но не совсем уж враждебное отношение и к Думе, и к прочим нашим звеньям народного представительства.

И это при том, что лишь явное меньшинство сограждан считает важным проникновение в парламент каких-либо противосистемных сил, и совсем уж небольшое число внутри этого меньшинства допускает, что наша система их туда пустит. Нет, среднестатистический россиянин умудряется находить кое-какие плюсы именно в том парламентаризме, который есть сейчас.

Как раз на такие склонности наших людей, видимо, предлагал опереться Путин, давая на днях наставления единороссам: «Граждане заинтересованы в победе уважаемых и профессиональных кандидатов — тех, кто чувствует, знает нужды людей… Обсуждать с гражданами любые, самые сложные, даже неприятные на первый взгляд вопросы, чувствовать, что волнует людей больше, слышать голос каждого — в этом обязанность депутатов парламента…»

Так и видишь перед собой этого идеального гражданина, который, отсидев очередь к чуткому депутату, осторожно задает ему «неприятные на первый взгляд вопросы», жалуется на свои нужды, на нерадивых чиновников — и в итоге что-нибудь да выгадывает. Ведь депутат вполне может быть добр и даже рад какими-нибудь малыми делами снять напряжение от больших дел, которыми он занят в остальное время. Эренбург очень наглядно это описал.

Сегодня в народе опять господствует чисто советское восприятие парламентаризма и парламентариев. В них видят не представителей общественных интересов и даже не «взбесившийся принтер», а просто чиновников, к которым теоретически можно прийти и пожаловаться на других чиновников.

И пока это так, высокоумные рассуждения оптимистического крыла наших политаналитиков о том, что муляж народного представительства надо ценить, лелеять и беречь до лучших времен, слишком уж похожи на давние самоутешения либерального советского писателя.

Сергей Шелин