Ройзман и Навальный - близнецы и антиподы

Единый день голосования 8 сентября закончился сенсацией не только в Москве, где на выборах мэра, по официальным данным Центризбиркома, оппозиционер Алексей Навальный получил фантастические по нынешним временам 27% голосов. И не только в Екатеринбурге, мэром которого стал еще один скандально знаменитый политик — глава фонда «Город без наркотиков» Евгений Ройзман.

Результаты выборов в некоторые региональные парламенты и городские думы стали не меньшей неожиданностью - на этот раз более чем убедительной победой правящей партии в условиях относительной либерализации и определенных послаблений в системе государственного контроля за выборами и подсчетом голосов.

Власть пошла на эти послабления отчасти под давлением внешних обстоятельств — ухудшения отношений с Западом, а отчасти, из-за московских протестов 2011-2012 годов. Однако даже в таких, почти тепличных, условиях оппозиционные партии практически нигде не смогли добиться хоть сколько-нибудь заметного успеха.

Причем сразу оговоримся, что речь идет не о таких специфичных регионах как Чечня, Башкирия или, например, Кузбасс, где местные власти традиционно перегибают палку в вопросах выполнения установок центра по контролю за оппозицией.

Речь об «обычных» российских регионах.

На этот раз установок «давить оппозиционеров» из центра вроде бы не поступало. Во всяком случае, по сведениям известного оппозиционного политика Геннадия Гудкова, Кремль дал установку на добро. То есть, на проведение относительно честных и конкурентных выборов. По словам Гудкова, это «абсолютно достоверная информация», которую он получил «практически из первых уст».

Однако по результатам выборов в законодательное собрание такого, в общем, стандартного среднероссийского региона как Владимирская область, более 70% депутатских мест досталось здесь депутатам «Единой России». Похожая ситуация в Ярославской и Ульяновской областях, а также в других субъектах Российской Федерации, где проходили выборы.

Попутно заметим, что почти везде системные парламентские партии — КПРФ, «Справедливая Россия» и ЛДПР, в разных вариациях набирали примерно от 18% до 5% голосов. То есть, получали свои стандартные проценты, которые они обычно набирают на выборах в Госдуму.

Остальные партии, как старые, так и новые, только что допущенные до выборов, чаще всего не выходят за 1%, реже за 2-3%.

Таким образом, несмотря на рекордное число партий, принявших участие в выборах 8 сентября (54), в целом мы видим достаточно удручающую картину дальнейшей деградации партийной системы, потери доверия к ней со стороны населения.

Поражение оппозиционных партий в таких почти тепличных условиях, как нынешние, заставляет о многом задуматься.

Победу «Единой России» с 70% голосов и более в обычных российских регионах одним введением новой системы выборов не объяснишь.

Безусловно, избрание депутатов по системе, в которой половина мандатов теперь распределяется по партийным спискам, а другая среди кандидатов, идущих по одномандатным округам, дала для правящей партии свои плоды. Однако только этим позорное поражение оппозиции не объяснишь.

Да, сыграли в этом свою роль и давно зарекомендовавшие себя с лучшей (для властей) стороны спойлерские технологии, когда под выборы возникают партии с названиями почти идентичными известным партийным брендам, вроде Коммунистической партии социальной справедливости (КПСС) и Коммунистов России. Или вдруг появляется несколько кандидатов-одномандатников с одинаковыми фамилиями, баллотирующихся по одному округу.

Конечно, все это более или менее успешно распыляет голоса сбитого с толку электората и играет на руку партии власти. Однако, повторюсь, только этим победы «Единой России» на этот раз не объяснишь.

Больше того, политтехнологи правящей партии, конечно, могут торжествовать победу, но особо обольщаться им не стоит. Ведь большинство из тех россиян, кто все-таки дошли до избирательных участков, отдали свой голос за «Единую Россию» не столько как за партию, сколько как за власть вообще.

Социологи знают этот феномен — процент тех, кто всегда голосует за власть, в любом обществе всегда достаточно высок, а в патерналистском российском обществе - в особенности.

Люди голосуют за власть (за партию власти, в данном случае) потому, что связывают с ней надежды хоть на какую-то стабильность и справедливость.

Там же, где, с одной стороны, эти надежды уже растаяли, и власть себя полностью дискредитировала, или не смогла выдвинуть из своих рядов сильного кандидата, а с другой, жизнь и потребности общества выдвинули на передний план некую харизматическую личность, к власти приходят люди другого рода.

Именно это произошло в Екатеринбурге, где, как было сказано, победил известный борец с наркоторговлей и наркоманией Евгений Ройзман.

Наркотики - страшное зло и понятны чувства тех, кто голосовал за Ройзмана. Он для них в сплошь коррумпированном, продажном обществе - последняя надежда и опора.

Средства, которые Ройзман употребляет в борьбе с наркоторговцами (в том числе и те, что выходят за рамки гуманистических представлений) его электорату представляются абсолютно оправданными. Тут классика жанра - цель оправдывает средства.

Ройзман в образе неустрашимого борца с бандитами, наркоторговцами и коррумпированными полицейскими, в котором он предстает перед теми, кто ему верит и кто за него голосует – уже давно нарасхват. Кто только ни предлагал ему руку и сердце — от «Единой» и «Справедливой» Россий, до «Правого дела» и «Гражданской платформы». Да что партии! Он нарасхват уже не только в Свердловской области, но и в России. В этом образе он уже не менее федеральный политик, чем Навальный.

Итак, Ройзман - это образ сильного и жесткого, даже жестокого (когда надо), но справедливого защитника народа, которого этот народ давно ждет. Особенно после того, как Путин лишил его надежды на твердого и сильного военного, который придет и все сделает как надо: воров - накажет, народ — приголубит.

Но Путин, во-первых, далеко, а во-вторых, прошло уже 14 лет с момента его явления народу, а жизнь все как-то не налаживается...

Можно было бы сказать, что Ройзман и Навальный - это явления одного плана. Оба сильные, креативные, оба - борцы с преступностью и властью, крышующей преступность и, зачастую, слившейся с ней. Оба были не во власти, но твердо идут в этом направлении. Ройзман уже даже дошел, хотя еще не известно, как надолго.

От обоих веет легким душком русского национализма, который так нравится определенной части народа, и который так долго пестовался властью. И тут даже национальность Ройзмана - не помеха. У нас ведь русский не тот, кто русский «по крови», а тот, кто свой, кто понятен. Точно так же, как русским для толпы был покойный генерал Лев Рохлин или до сих пор является главный русский националист в Госдуме — Владимир Жириновский.

Однако, несмотря на определенную схожесть, разница между Ройзманом и Навальным все-таки есть и она достаточно существенна.

Ройзман — это защитник слабых и отчаявшихся, а Навальный выразитель идей вполне самодостаточных и самостоятельных людей. То есть среднего класса, который массово присутствует в России в основном в одном городе — Москве.

В этом смысле Навальный ментально — московский политик, а Ройзман — российский. С соответствующими перспективами для обоих.

Однако главное состоит в том, что ни один из этих двух политиков нашей «новой волны» не предложил и вряд ли предложит решение хоть одной действительно серьезной проблемы. Тем не менее, перспектива вписаться в нынешнюю власть у обоих есть. Хотя бы потому, что, если присмотреться, то ничего опасного для существующей социально-экономической системы они не предлагают. Как не предлагают и ничего, что решило бы главные российские проблемы в образовании, науке, медицине, социальной сфере и экономике.

Александр Желенин

Перейти на страницу автора