Апатия как предвестница революции

Приунывший и потерявший веру в себя народ временно затаился, чтобы свести счеты с властью, как только представится удобный случай. Примерно таковы выводы нового доклада ЦСР.

С тех пор, как в начале 2011 года Центр стратегических разработок (ЦСР) зарегистрировал резкий спад авторитета Кремля и первым из всех экспертных структур предсказал волну протестов, каждый очередной доклад Михаила Дмитриева, Сергея Белановского и их коллег просто приговорен к тому, чтобы стать сенсацией. От аналитиков Центра ждут чуть ли не точного графика предстоящих событий. Но мир людей - это не мир планет: предсказать день и час затмения Луны можно, а день смены политического режима – нельзя.

Очередной доклад ЦСР не столько рисует картину будущего, сколько пытается объяснить, почему настоящее не совсем совпадает с тем, что описывалось в предыдущих докладах.

В 2011-м и начале 2012-го ЦСР толковал ситуацию как финал периода «правления» Владимира Путина - безнадежно устаревшего, по мнению аналитиков центра, лидера, не устраивающего ни консервативно-популистскую часть общества (которой предположительно нужен вождь, работающий в жанре Уго Чавеса), ни его продвинуто-модернизаторскую часть (которая вроде как тяготеет к демократическому режиму современного типа).

Теперь пришло время объяснить, почему Путин остается у власти, протесты пошли на спад, а общество помалкивает. ЦСР не стал отрекаться от сказанного ранее, но попробовал его уточнить и дополнить. И это правильно - ведь многие прежние выводы были. Что же до нынешнего исследования, то содержащиеся в нем выводы делятся на три группы: убедительные, спорные и представляющие скорее литературную, чем аналитическую ценность.

Литературно-психологические размышления, занимающие внушительную часть доклада, посвящены описанию «социального синдрома выученной беспомощности», охватившего российский народ. Имеются в виду: политическая депрессия; неверие в собственную способность что-то изменить и хоть на что-то повлиять; острое стремление избежать неудач, якобы заранее предопределенных при любом выходе на общественное поле; страх перед любыми самостоятельными действиями; нежелание обучаться даже и тем навыкам общественного поведения, которые могут оказаться вполне эффективными. При всей художественной убедительности этих печальных наблюдений, надо напомнить, что общественная апатия – это с давних пор почти постоянное состояние нашего общества, из которого оно выходит лишь изредка и ненадолго (в последний раз это случилось в конце прошлого года).

Сам факт очередного погружения в апатию слишком очевиден, чтобы вызывать споры. Куда интереснее другой вопрос: близок или далек новый всплеск народной активности, и каким может быть его сценарий? Эксперты ЦСР настаивают на прежних своих выводах о неуклонном снижении авторитета высших должностных лиц. Скорее всего, так оно и есть, но сегодня требуются кое-какие уточнения.

Посмотрим на многолетние замеры самой солидной, хотя и несколько зависимой от Кремля, опросной службы – фонда «Общественное мнение» (ФОМ). В 2003 году соотношение доверяющих и не доверяющих Путину составляло, если верить этим замерам, 47% к 17%. В 2008-м оно вышло на свой пик - 70% доверяющих и 8% не доверяющих. В конце 2011-го, в разгар декабрьского политического кризиса, оно упало до 45% к 24%. Затем, к марту 2012-го, пиар путинской президентской кампании поднял его до 55% к 17%. И, наконец, в свежих октябрьских замерах доля доверяющих вновь съехала к 43%, а число не доверяющих поднялось до 24%.

Иначе говоря, народное доверие к Путину сегодня ниже, чем в первые годы его правления, и даже, пожалуй, чуточку меньше, чем в разгар прошлогодних уличных протестов в Москве. Достаточно ли этого для вывода ЦСР о «беспрецедентной скорости снижения рейтингов доверия и роста рейтингов недоверия»? Этот вывод как раз и принадлежит к категории спорных.

Безусловно, нынешнее отношение народа к Путину не идет ни в какое сравнение с восторгами прошлых лет. Люди устали от невыполненных обязательств да и просто от многолетнего присутствия наверху одного и того же человека. Весенние избиратели Путина все яснее осознают, что обещания, на которых он вновь прошел в президенты, в массе своей невыполнимы. Его техника самопиара, его полеты с журавлями и прочие устоявшиеся привычки более или менее раздражают почти всех.

Все это так. Но стоит заметить, что даже в декабре 2011-го внушительный перевес доверия Путину над недоверием к нему все-таки в массах сохранялся (что само по себе гарантировало ему предстоящее избрание в президенты, чего оппозиционеры в тогдашнем запале почему-то не замечали). Нынешней осенью индексы доверия хотя и опять снизились, но далеко еще не до критических уровней, и при этом они опускаются медленно, скорее даже топчутся на месте. Поэтому вывод ЦСР о том, что путинские «рейтинги доверия и недоверия быстро сближаются и в 2013 году могут сравняться», - это то самое спорное предположение, которое может сбыться, а может и нет.

Как и прогноз о том, что ресурс политической выживаемости Путина «если не исчерпан, то близок к исчерпанию». «Политологами давно подмечено, что, в отличие от кино- и театральных актеров, политические актеры не могут радикально менять свое амплуа. Следовательно, как бы Путин ни развивал дальше свою кампанию (а признаки ее активизации в конце сентября – начале октября 2012 г. имеются), он неизбежно будет показывать зрителям приблизительно одно и то же «кино», явные признаки износа которого уже налицо», - отмечают в ЦСР.

Но ведь возглавленное Путиным фронтальное наступление реакции – это не что иное, как именно попытка «показать другое кино», войти в роль этакого российского Уго Чавеса. А о заманчивости именно такого образа для довольно широких слоев наших сограждан ЦСР сообщал в предыдущих своих докладах. Заметного роста народных симпатий нынешний реакционный поворот и в самом деле Кремлю не принес, но, может быть, замедлил падение его популярности.

Так или иначе, уход с политической сцены Путина и его системы – это процесс более долгий, чем казалось экспертам ЦСР еще в начале этого года, и сопровождающийся к тому же неожиданными зигзагами и поворотами.

Что же касается выводов более или менее бесспорных, то к ним относятся зафиксированные в исследовании ЦСР глубокое и практически необратимое отчуждение народа от всей машины власти, от ее институтов, от властной партии, от официальных процедур (интерес к выборам, например, низок как никогда), от начальствующих лиц. Включая, кстати, вчерашнего местоблюстителя президентской должности и сегодняшнего премьера Медведева: «Весной отношение к нему было ироничным, но достаточно добродушным. Сегодня в фокус-групповых обсуждениях… его фамилия упоминалась чрезвычайно редко и в довольно унизительном для него контексте: несколько раз прозвучала мысль, что Путин своим возвращением все-таки сделал одно полезное дело, а именно избавил народ от Медведева».

Напрашивается вопрос, на который ЦСР просто обязан был предложить хоть какой-то ответ: «Если нынешняя власть так явственно теряет остатки своего авторитета в массах, то почему же эти массы так мало интересуются оппозиционным движением и все меньше склонны участвовать в акциях протеста»?

Точный ответ на это, конечно, не знает никто. Но то, что говорят цээсэровские эксперты, выглядит довольно правдоподобной гипотезой.

С одной стороны, работает тот самый «синдром выученной беспомощности», т.е. попросту – апатия, неверие общества в свои силы. Но еще важнее то обстоятельство, что у рядовых людей сегодня просто нет в головах какой-то убедительной альтернативы старой системе, как бы сильно она ни надоела. Сограждане просто не знают, на что ее менять и к чему стремиться.

Может быть, ЦСР немного сгущает краски, но, по большому счету, феномен налицо: многие люди не понимают толком, что такое демократический режим, хотя охотно употребляют слово «демократия»; они редко упоминают такие вещи, как свобода или личные права (а право на частную собственность их даже раздражает), но зато постоянно повторяют, что вместо плохого начальства следует каким-то непонятным способом и без всякого личного их участия обзавестись хорошим, что «надо, наконец, навести порядок», а также что неплохо бы сбежать в какую-нибудь более благоустроенную страну.

При таком наборе низовых пожеланий (пусть даже ЦСР слегка утрирует их примитивность), с вождей протестного движения можно снять часть вины за пустоту их лозунгов. Ведь любые протестные политики лишь ретранслируют настроения масс. А если массы сами не знают, чего хотят, то вроде как и ретранслировать нечего.

И еще одно важное (а может даже принципиально важное) наблюдение цээсэровских экспертов: широкие массы, потеряв интерес и уважение к законным политическим методам, с растущим любопытством задумываются о методах революционных. Вот какими словами заканчивается доклад ЦСР: «Осознание бесперспективности выборов и надежд на добровольную смену политических лидеров ведет к быстрому повышению легитимности протестно-революционных сценариев обновления власти. Впервые за всю историю наших социологических наблюдений сценарий протестно-революционного обновления власти довольно подробно и с неизменным интересом обсуждался практически во всех фокус-группах по собственной инициативе их участников. В силу ярко выраженной политической пассивности подавляющей части российского населения, реализация протестно-революционного сценария в сложившихся условиях невозможна. Однако рост его легитимности в обществе повышает чувствительность к потенциальным спусковым механизмам массовых протестов, одним из которых может стать очередная волна экономического кризиса».

В переводе с наукообразного языка на обычный, этот прогноз звучит так: когда народ выйдет из апатии в следующий раз, то это будет уже не «борьба за честные выборы», как в 2011-м, а, скорее, революция, предлогом для которой может стать что угодно. Например – ухудшение жизни из-за кризиса в экономике.

Это самый печальный из всех докладов ЦСР. Может быть, даже более печальный, чем следовало бы. Ведь нет ничего такого, что было бы предопределено со стопроцентной гарантией – ни плохого, ни хорошего. Любым человеческим коллективам на то и дана свобода воли, чтобы они сами выбирали свой путь и сами несли ответственность за этот выбор.

Сергей Шелин

Перейти на страницу автора