Кремль теряет украинских адвокатов

На Украине почти не осталось экспертов, способных внятно и аргументированно отстаивать идею сближения Киева и Москвы. За этот фланг теперь отвечают преимущественно маргиналы или конъюнктурщики.

Образ политики во многом складывается из комментариев. Именно они определяют контекст происходящего, закладывают вектор восприятия и отношения, предлагают трактовки событий. По сути, именно из экспертных комментариев, так или иначе, складывается паззл политической реальности – как минимум для людей, в политику не вовлеченных.

Чем дольше наблюдаешь за украинским экспертным сообществом – тем чаще замечаешь один простой факт: почти все яркие, интеллектуальные и глубокие аналитики принадлежат к тому лагерю, которых на российских форумах принято называть «оранжоидами» и «русофобами». Сторонников «промосковского» курса тоже легко отличить – за редким исключением, по интеллектуальной тусклости или по откровенной маргинальности.

Это, увы, не вкусовщина, выстроенная на личных политических предпочтениях. Действительно сложно найти эксперта, который бы смог защитить позицию Кремля остроумно и не топорно, не дискредитировав ее в глазах нейтрального наблюдателя окончательно. В то время как противоположный аналитический лагерь с легкостью предложит несколько стройных интерпретаций, с которыми захочется полемизировать, а не пролистывать со стойким чувством брезгливости. Так что же, в пророссийском дискурсе на Украине не приживаются яркие интеллектуалы?

Конечно, всегда можно сказать, что на Украине априори выгоднее быть «прозападным» экспертом, зарабатывая бонусы на критике любых действий Москвы. Что Россия продолжает проигрывать и терять очки на постсоветском пространстве, и, мол, если все изменится на 180 градусов – то и эксперты-приспособленцы изменят масть. Что запад дает гранты и финансирует НПО, ручеек из бюджета которых сочится и в карманы публичных аналитиков. Может быть, это и так, но все равно не объясняет ситуации полностью.

В конце концов, деньги, которые запад дает на поддержку «демократических инициатив» на Украине, не столь уж велики, чтобы Москва не могла эффективно конкурировать на этом поле. Наверное, причина все же в другом. Россия и впрямь проигрывает сегодня конкуренцию Западу в бывшем СССР почти по всем позициям – и в этих условиях защищать промосковский дискурс можно либо от слепой безответной любви (что редко влечет за собой глубину анализа), либо за те самые пресловутые деньги (что не влечет преданности идее).

Битва за общественное мнение – это поле «soft-power»-сражений, технологию победы в которых запад давно и успешно освоил. Ему даже почти не надо притворяться. Достаточно привезти группу лидеров общественного мнения или журналистов в какую-то из стран Евросоюза, чтобы различия между «постсовком» и европейской альтернативой стали видны даже самым отчаянным евроскептикам.

Оставим в стороне экспертов, степень непредвзятости которых – вещь субъективная и относительная. Возьмем обычную молодежь. Почти все, кому довелось побывать в зоне Шенгена, лишаются большей части своего пророссийского запала даже на уровне бытовых споров. Особенно, если этот опыт иностранных вояжей подкреплен хотя бы поверхностным наблюдением за жизнью российского «замкадья». Абсолютно бытовые вещи, вроде взяточничества и коррупции, вышибают почву из-под ног у молодых украинских славянофилов. Которые все чаще после этого начинают задумываться об оправданности стенаний о «самости» и «инаковости» цивилизационного пространства русского мира.

Все это и порождает украинскую реальность, в которой молодого, яркого, интеллектуального, полемичного и стильного политика-русофила почти невозможно встретить. А если такие и встречаются, то редко одерживают победы в словесных дуэлях со своими визави. И даже не политика – просто молодого, успешного, не живущего за счет откатов и планирующего состариться в своей стране украинского русофила-интеллектуала не сыскать днем с огнем.

Возникает сильное ощущение, что российская политическая реальность экспортирует на Украину принципы отрицательной селекции. Апофеоз пошлости в эстетике, бездумное фанатство или полнейший цинизм в убеждениях, убогость в интеллектуально-духовном плане. Понятно, что подобные признаки - признаки тотальной энтропии - не могут привлечь симпатиков, способных вызывать общественный интерес. Возможно, именно поэтому пропагандистами «кремлевского курса» на Украине все чаще становятся черносотенцы, примитивизирующие «русскость» в унисон тотальному лубку. Или же люди, которые мечтают стать рекламными подрядчиками и медиаадвокатами Кремля на возмездной основе.

Исключения, конечно, есть – но они единичны и все чаще служат подтверждением общему правилу. А тренд остается неизменен: на Украине почти не осталось искренних и ярких людей, способных задавать промосковский дискурс. Зато остались те, кто способен отделить свою симпатию к России от слепого восхваления любых взбрыков ее официального руководства. И пусть эта симпатия остается иррациональной – выстроенной на цивилизационной и культурной тяге. Но она всяко лучше холодного расчета тех, кто привык делать деньги на простом факте наличия своих телефонов в адресных книгах средств массовой информации.

Павел Казарин